Последний оракул

Лекарство представляло собой смесь седативных средств и радиочувствительного раствора. Хотя сейчас дети были возбуждены, уже через час они впадут в дремотное состояние. Это снизит напряжение, когда в дальнем конце тоннеля взорвутся заряды, положив начало операции «Сатурн». Водяной вал, который пронесется по тоннелю, и сопровождающий его выброс радиации превратит радиочувствительный раствор в смертельный нервный токсин, который мгновенно убьет детей.

Группа Савины рассматривала возможность умерщвления детей с помощью смертельных инъекций, но перспектива убивать каждого ребенка по отдельности смутила даже самых профессиональных ученых. Кроме того, маленькие мертвые тела потом пришлось бы собирать, грузить на поезд и везти в пещеру «Сатурн». В соответствии с другим планом радиация, которая будет неделю за неделей воздействовать на тела после того, как озеро осушат, сожжет их и разрушит ДНК до состояния неузнаваемости. Последнее было необходимо на тот случай, если кто-нибудь когда-нибудь осмелится приблизиться к телам. Уровень радиации в тоннеле станет непреодолимой преградой на многие десятилетия.

В конце концов этот план был признан наиболее рациональным, минимально жестоким и дарил детям возможность в последний раз порадоваться и получить удовольствие.

Савина стояла, заложив руки за спину и сцепив пальцы так сильно, что их костяшки побелели,— для того, чтобы не броситься к поезду и не начать вытаскивать оттуда детишек.

Но десятерых она спасла.

Она могла утешить себя этим.

Десятерых лучших.

Они оставались в жилом корпусе позади нее, где располагался командный пункт операции «Сатурн». После того как здесь все будет кончено, десятерых омега-субъектов перевезут в другое учреждение, расположенное в Москве. Настало время вывести проект из тени.

Это будет ее наследием.

Но за подобный взлет надо было платить высокую цену.

Светлый смех и веселые крики тянулись за детьми, как невесомый хвост воздушного змея. Они спорили о том, кто поедет в открытых вагонах, кто сядет впереди, а кто — сзади. Лишь несколько более старших удивлялись тому, что они едут одни, без взрослых, но даже их голоса звучали скорее возбужденно, нежели озабоченно.

Когда все погрузились, поезд зашипел, гидравлические тормоза отключились, и с электрическим потрескиванием он покатился по тоннелю. До взрослых все еще доносились смех и озорные выкрики. Через мгновение бронированные ворота медленно закрылись, запечатав тоннель и заглушив счастливые голоса.

Четверо учителей молча пошли прочь. Они даже не смотрели друг на друга. Все, кроме толстой матроны в переднике до колен. Проходя мимо Савины, она подняла руку, намереваясь успокаивающе похлопать ее по плечу, но в итоге не решилась.

— Вам не стоило приходить,— пробормотала женщина.

Не доверяя собственному голосу, Савина отвернулась.

«Стоило... Я должна была прийти».

11 часов 16 минут

Припять, Украина

Грей сидел на заднем сиденье лимузина. Автомобиль вела Розауро, а Лука расположился рядом с ней. Они пулей пролетели первый контрольно-пропускной пункт на выезде из города. Чернобыльская зона отчуждения простиралась на тридцать километров во все стороны от реакторного комплекса. Один КПП располагался на удалении в десять, другой — в тридцать километров.

Грей хотел покинуть город, прежде чем кто-то поймет, что с реактором что-то не так. Очень скоро с помощью камер наблюдения внутри Укрытия обнаружат два мертвых тела, и все окрестности будут тут же оцеплены.

Чуть раньше Грей вместе с Ковальски вернулся от места проведения церемонии в Припять и с помощью портативной рации, которую оставил им Мастерсон, вызвал Розауро. Она доложила о том, что не может связаться со штаб-квартирой «Сигмы», но Грей велел ей продолжать попытки. К тому времени, когда он приехал в отель, линии связи с Вашингтоном вновь открылись. Розауро реквизировала один из лимузинов и заодно украла сотовый телефон шофера.

Именно его сжимал теперь Грей, ожидая звонка от директора Кроу. У Пейнтера в Вашингтоне было дел по горло, но, по крайней мере, Мэпплторпа вывели из игры, и Саше больше ничто не угрожало.

Помимо Грея на заднем сиденье расположились Элизабет и Ковальски. Великан сидел с обнаженным торсом, а Элизабет обрабатывала рану на его плече.

— Прекрати ерзать.

— Больно же!

— Это всего лишь йод.

— Уй, черт! Все равно щиплет, как хрен знает...

Сердитый взгляд женщины положил конец дальнейшим стенаниям.

Грей должен был отдать должное своему напарнику. Ковальски спас ему жизнь в ангаре, сбросив с потолка крюк весом в полтонны. Пусть на кнопку нажал палец Елены, именно острые глаза Ковальски заметили опасность и спасли его.

И все же они еще не отвели от себя угрозу.

Грей обернулся и посмотрел на убегающие назад холмистые поля с белеющими там и сям стволами берез. Его сердце не могло успокоиться, а мозг анализировал десятки возможных сценариев. Автомобиль удалялся от Чернобыля, но Грей понимал: куда-то же они должны направляться!

Ему не давали покоя последние слова Николая: «Ты еще не победил... Миллионам все равно суждено умереть».