Последний осколок (СИ)

Высокий, стройный болотно-серый брюнет приближался ко мне размеренным шагом, широко разведя мускулистые руки, призванные служить одной цели: обнимать. Что он и не замедлил сделать, как только оказался рядом со мной. Мою тушку так стиснули, что я не испустила дух только потому, что отделиться от тела при такой хватке невозможно.

- Аргирх ер, Даарханг, урукх шааринг аргши[2], - просипело мое теряющее связь с реальностью сознание.

- Она говорит на аргшианге? – вождь так удивился, что даже непроизвольно ослабил хватку, что позволило мне сползти по его сбитому телу в объятия спасительного земляного пола. Даже странный кисловато-гнилостный запах, идущий от сырой земли не смог оторвать меня от нее.

- Да, Даарханг урукх[3]. Я обучила ее, - и Ратха приклонила колено.

Переварив поступившую информацию, меня скоренько отодрали от землицы и снова начали душить. Всечувствующие, вы же не дадите удушить последнюю банши?

- Урукх, вам стоит отпустить мою подругу, если вы заинтересованы в спасении нашего великого города, - все еще прибывая на одном колене, гоблиана попыталась донести до вождя то, что вскоре одна небезызвестная плакальщица отдаст богам душу, и шанс спасти их святыню улетучится вместе с ней.

- Оу! - меня отстранили на расстояние вытянутых рук, на которых я обвисла бесформенной соплей, и недоуменно воззрились на предполагаемую спасительницу из разряда недодушенных.

В ответ смогла лишь вякнуть что-то нечленораздельное.

- Сушка, - зашипела на меня подруга, - ты же менестрель, где твое красноречие?

Это намек на мое состояние висения или онемения?

- Менестрель, - что-то мне не нравится восторг, с которым было произнесено это слово, - какая удача. Вы непременно должны спеть на нашем празднике осеннего плодородия, - как в воду глядела.

- Но я не могу, - как можно более четко выдавила из себя.

- Как?! – и столько протеста, что захотелось тут же опровергнуть собственные слова, - Ратха, разве менестрели не обязаны петь в оплату гостеприимства? Поднимись.

- Так, мой вождь, - и девушка поднялась с колена, вновь встав в полный рост.

- Неужели наше гостеприимство не стоит и песни?

- Стоит уточнить, что мне еще ваш город спасать, - попыталась осадить наглеца.

- Но это твой долг, не имеющий к нам никакого отношения. Ты проводник душ. Вот и займись своим делом, а остальное - это уже наши взаимоотношения.

Дожили! Сколько весен существует мир, а в долге перед ним меня уличили впервые.

- Я никому и ничему ничего не должна, - твердо парировала я, оттолкнув руки вождя, последнюю опору для моего тела. А что, мне и на земле неплохо сидится.

Ярко-карие глаза сощурились. Клянусь мозолью на левой стопе, в них отразилось раздражение и некое извращенное торжество.

- Казнь пленного состоится на закате, - голос вождя был спокоен, но я то знала, как он доволен собой.

- Ратха! – это единственное, что пришло мне в голову.

- Суардана, перестань упрямиться, - я разозлилась, - успокойся. Твой товарищ убил воина. Его не наказали только из-за уважения к тебе. Так будь же разумной и ответь тем же.

Согласна, в чем-то гоблиана права. Но шантаж – дело последнее. И посмотрев на подругу, поняла, так оно и есть. Я их последний шанс. Ну что ж, проявим уважение. К тому же у меня есть небольшая просьба непосредственно к девушке. Грех не воспользоваться помощью искусной плетуньи.

- Хорошо, Даарханг. Я исполню свой долг, а на празднике услажу ваш слух песней в благодарность за предоставленные еду и кров.

- Благодарю, банши. Твое появление – милость Всечувствующих, - и вождь чуть наклонил голову, не более чем мог позволить себе правитель, выражая почтение перед служащей смерти, - как только ты выполнишь свои обязанности, мы устроим празднество в великом Уртшанге.

Отлично, теперь меня ждет бессонная ночь, полная стонов, страданий и боли неушедших душ.

[1] Кого я вижу, неужели банши занесло в нашу обитель?!

[2] Приветствую тебя, Даарханг, вождь горных гоблинов.

[3] Вождь.

Глава 12 Первомать

Освобождение пещер от обезумевших призраков затянулось до обеда следующего рассвета. Кто только не рвался в лучший мир. И им всем нужно было спеть песню, проводившую в эфир неугомонных. Однако чувствовала я себя на удивление бодро. Когда пришла очередь последних двух задержавшихся на этом свете, я уже видела горячий обед перед собой и истекала слюнками. Но так просто меня не отпустили к вожделенной трапезе. Бабулька, которой оказалась предпоследняя неупокоенная душа, при жизни явно была той еще каргой.

- Я уже трижды спела вам заупокойную, что ж вы все никак не унесетесь в эфир! – возопила дико измотанная банши.

- Деточка, пение не твое. Может, ты танцуешь хорошо? – хрустя призрачными суставами, издевалась сморщенная старушка, которой я макушкой доходила только до бровей.

- Неужели не тянет к предкам? – я пристально всмотрелась в неупокоенную душу едкой старушенции, - может, свет где-нибудь приветственно зазывает вас в свои объятья? Потусторонние силы громко зовут в свою обитель?

- Ох, деточка. Как ты вообще умудрилась стать банши с полным-то отсутствием профессионализма в этом деле?