Последний платеж

— Встречи были короткими, трудно было составить достаточно полное представление об этом субъекте, — сказал вместо Гайде Эдмон. — Могу только сказать одно, господин Гюго, — было бы горестно, если великий Пушкин погиб от руки полного ничтожества… К лицу ли было льву идти на поединок с шакалом…

Глава IV СЛЕД ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВНОВЬ

Эдмон задержался на Средиземном море. К нему приехал Лессепс подводить уже порядочные итоги ведшихся под шумок изысканий на Суэцком перешейке экспедициями, снаряжавшимися под разными марками и масками: то археологическая, то палеонтологическая, то просто географическая… Щедрые бакшиши местным властям угощениями и подарками помогали держать суть дела в тайне от верховной Стамбульской власти и даже от султанского наместника Аббаса-паши, не сочувственно относившегося к идее канала, даже в туманном Анвантеновском варианте — воскресить узенькую водную дорожку от Нила в Красное море… «Вариант Сезостриса», как важно именовали сен-симотисты эту, одну из своих ребяческих утопий…

Лессепс восторгался, был полон оптимизма:

— Замечательно! Превосходно! У нас есть уже увесистая, объемистая кипа планшетов, есть что показать европейским правительствам для создания международного блока государств-акционеров…

— Что вы намеревались, Фердинанд, сделать Эдмона негласным хозяином этой постройки… — насмешливо напомнила Гайде. — Вы не надеялись, что государства способны прийти к соглашению и сотрудничеству в этом деле…

— Э! — не смутился Лессепс. — Эдмон и так уже намучился с этой затеей, а если на него обрушится злоба или зависть Англии или Австрии, он проклянет тот день и час, когда познакомился со мной! Но я так дорожу его добротой и дружбой! Он мне, как брат, милая Гайде!

— У него есть во Франции один довольно сомнительный брат, — продолжая улыбаться, поведала Гайде. — Такого брата я не пожелала бы никому…

— Но ведь я же не такой, надеюсь! — возмутился Лессепс. — А кроме того, я неплохой партнер в шахматы, мадам Гайде, не забывайте!

В Париж приехали только в сентябре все трое — Эдмон, Гайде и Лессепс, теперь уже просто державшийся за Эдмона, своего тайного «финансиатора и операнта», как он его по-свойски пышно называл. По совету Лессепса они опять поселились на Вандомской площади в отеле «дю-Рен».

— Мне до вас два шага с моей ре-Жапанс, — аргументировал Фердинанд. — А вам столько же до нашего общего рая — «Режанса»…

Возобновились и встречи с месье Жаном, и даже с Гюго, хотя и вовлеченным в политическую жизнь: он прошел в Национальное собрание, но продолжал пусть реже, все же заглядывать в кафе «Режанс», расположенного буквально рядом с его квартирой.

Кончался сентябрь. Так приятно было посидеть под сенью широкопалых каштанов на открытой площадке и в «Режанс», и в кафе «дю-Рен» и в любом другом из многочисленных кафе парижского центра… Золотом осени был одет и близкий парк Тюильри, и звездоносные клены на Сенской набережной.

Выборы в Национальное собрание только что закончились. И все кафе гудели политическими дебатами, обсуждением результатов, перспектив, прогнозов…

Вместе с Гюго от Сенского департамента был избран кандидат бонапартистов, племянник Наполеона, известный под именем «принц Луи». Об этой личности было особенно много толков.

Спрошенный Эдмоном и Гайде на этот счет господин Гюго высказался сдержанно:

— Справедливо ли его избрание, спрашиваете вы? Поскольку он получил столько же голосов, как и я, с моей стороны было бы некорректно, несправедливо опорочивать избрание его… Голос народа — голос Неба. Посмотрим, как он себя проявит, этот Луи!

Зато месье Жан просто неистовствовал: