Последний поезд на Лондон

– То есть кто-то сам привез книгу сюда? – переспросила она.

– Зофи, – начал он, – не хочу тебе об этом напоминать, но здесь никто, кроме тебя, не знает, что сегодня мой день рождения. Даже Вальтер забыл или просто не понимает, что это сегодня.

Выражение ее лица поразило его: стыд. Ей было стыдно, что у нее нет для него подарка. Ну конечно нет: откуда у них что здесь возьмется.

– Наверное, это все же от твоей мамы, – сказала она.

Но кто, кроме Зофи, вообще может знать, что эта книга здесь, с ним, что он прятал ее в чемодане, завернув в ком мокрых подгузников, а потом на нее стошнило Вальтера? Кому, кроме Зофи, может прийти в голову, что он сохранит ее после всего? Испорченную. Непригодную для чтения.

– Наверное, ты права, – с сомнением произнес он. – А вот письмо наверняка от мамы!

Штемпель чехословацкий. Значит, герр Пергер отправил его по маминой просьбе, когда фрау Пергер отпустили и они бежали из Австрии. Можно сказать, им с Вальтером повезло, что герр Пергер не забыл о нем в отъездной суете. Хорошо бы мама нашла кого-нибудь еще, кто сможет пересылать им ее письма. Только они давали поддержку Вальтеру, только ради них он каждое воскресенье вставал, умывался, надевал лучшую одежду, какая у него была, снимал пальто в большой, плохо протопленной комнате и часами сидел, ожидая, когда его выберут, а родители все шли и шли мимо. Штефан подумал, что надо подождать и открыть письмо потом, с Вальтером, но братишка весело играл с другими мальчиками, и к тому же сегодня ведь его, Штефана, день рождения.

Штефан вскрыл конверт, вынул из него тонкий, хрупкий листок и прочел: «С наилучшими пожеланиями из Вены».

Мама жалела, что не может послать ему подарок ко дню рождения, но он теперь мужчина, ему восемнадцать лет, и она хочет, чтобы он знал: она им гордится.

Невыбранные

Зофи с малышкой Иоганной на руках снова сидела у длинного стола и разглядывала Штефана. Дедушка наверняка сказал бы, что ему пора постричься, но то же самое относилось сейчас ко всем мальчикам в летнем лагере Уорнера без исключения. Однако Зофи даже больше нравился этот новый, слегка взъерошенный Штефан. Без перчаток и пальто вид у него был замерзший и все же щеголеватый.

Он снял пальто с Вальтера, одернул на нем пиджачок, поправил ворот рубашки.

– Ну, еще разок, Вальт, – попросил он.

– Петеру не нравится, как на него смотрят взрослые, – заявил Вальтер.

– Знаю, – сказал Штефан. – Под их взглядами я тоже начинаю чувствовать себя гнилым яблоком на рынке. Но все ведь еще только началось. Ну давай еще разок, пожалуйста.

– Добрый день. Как мило, что вы навестили нас сегодня, – произнес Вальтер без всякого энтузиазма.

Зофи, прижавшись губами к шейке малышки, думала о настоящей Йойо, которая сейчас где-то там, в Чехословакии, у бабушки Бетты, с мамой и дедушкой. Может, когда-нибудь Штефан напишет обо всем этом пьесу, и в ней будет персонаж, похожий на ту милую женщину, которая как раз подходит к Вальтеру. Он ведь такой славный мальчик. Его давно взяли бы в какую-нибудь семью, если бы Штефан отпустил. Зофи уже не раз пробовала его уговорить, но он всегда отказывался, отвечая, что дал обещание матери, и вообще, кто бы упрекал его, только не она. Но теперь, когда ему исполнилось восемнадцать и он сам слишком взрослый для того, чтобы его взяли в семью, может быть, он согласится.

– Как тебя зовут, малыш? – обратилась женщина к Вальтеру.

За него, как всегда, ответил Штефан:

– Его имя Вальтер Нойман. А я его брат Штефан.

Зофи вздохнула.

– Добрый день, – сказал Вальтер. – Как мило, что вы нас навестили. Это кролик Петер. Он тоже с нами.

– Понимаю, – отозвалась женщина. – Вы, мальчики, хотите остаться вместе?

Именно так всегда отвечали потенциальные родители, когда понимали, что в нагрузку к Вальтеру придется взять еще и Штефана.

– Штефан пишет пьесы, он очень талантливый, – сказала Зофи.

– Младенец! – воскликнула женщина. – А я думала, их здесь не будет! – Она позвенела связкой ключей перед Иоганной, та загулила и потянулась к ним ручками.

Зофи дала женщине подержать малышку. Она всегда так делала, если человек ей нравился. А еще она видела, как им не хочется потом с ней расставаться.

– Да, милая, я думаю, что у меня есть местечко прямо для тебя, – сказала женщина малышке.

Зофи старательно выговорила по-английски:

– Где вы живете?

Женщина удивленно переспросила:

– Где я живу? – И рассмеялась гладким эллиптическим смехом, как раз таким, какой Зофи привыкла ассоциировать с самыми лучшими людьми. – Ну, у нас есть дом на Бишопс-авеню в Хэмпстеде, да, малютка? А еще Мелфорд-Холл в деревне.

– Звучит очень здорово, – произнесла Зофи.

– О да. Да, так оно и есть.

– Это рядом с Кембриджем? – спросила Зофи.

– Мелфорд-Холл? Вообще-то, да. Рядом.

– Я могла бы нянчить эту малышку, – сказала Зофи. – Я заботилась об Иоганне, когда работала с профессором Гёделем. В университете, в Вене. Я помогала ему в разработке гипотезы генерализованного континуума.