Последний поход

— Мы долго сюда плыли, много чего пережили. Я столько всего увидела, что и представить себе не могла. Даже чуть не погибла два раза, — не поднимая глаз, начала сбивчиво перечислять девушка, чувствуя, как к горлу подкатывает липкий удушливый ком. — Я так родителей хотела найти. Мечтала. Во сне их видела, ждала. А мама и папа умерли давно… только вещи остались да фотографии. Потом мы нашли базу, но оказалось, что все напрасно. Что никакими вирусами, никакой нашей рукотворной гадостью планету не вернуть, что никого уже нельзя вернуть… Ежи говорил, что клин клином вышибают, как же. Видели бы, во что он после вируса превратился и каким стал. Я человека убила, чтобы дядю Мишу спасти, и внутри как оборвалось чего-то. Кошмары снятся. Азат… мой Азат убит. И его не вернуть! Ничего уже не вернуть. А в чем я виновата? Чего я кому-то такого сделала, что меня, родив, бросили в этот мир без будущего умирать, оставив вокруг лишь пепел? Кто за меня решил? Кому вообще дали право за всех что-то решать?! Люди, города, краски, все исчезло. Вы хоть видели, что творит со всем живым радиация? Каждый раз, выходя на улицу, надевали воняющий резиной противогаз. А потом дергались от любого шороха, загнанно меняя в кустах посаженные фильтры, потому что это единственный момент, когда выпускаешь из рук оружие. Да я только здесь узнала, что такое по-настоящему чистый воздух. Голова до сих пор как у пьяной кружится. Я практически ничего не знаю о той жизни, я часто болела и двадцать лет гнила под землей, как червяк! И вот, когда у меня, наконец, появилась надежда, все рассыпалось к чертям! За что? Почему?! Я жить хочу! Любить хочу…

Не в силах больше сдерживаться, Лера зарыдала, закрыв лицо руками.

— Ну, будет тебе, — священник ласково погладил ее по вздрагивающему плечу.

— Лодка сломалась… — продолжала всхлипывать девушка. — Станция разрушена, а кругом только горе и смерть, смерть, смерть. Я ведь никого убивать не хотела, только чтобы дядю Мишу спасти! Как же жить-то теперь с этим, а? Я так не хочу… Больше не могу!

Настоятель мягко положил руку на голову Леры.

— Успокойся, ничто в этом мире не делается без промысла Божьего. А раз все случилось, как случилось, значит, такова воля Его.

— Но ведь он же не злой, — отняв от лица мокрые от слез пальцы, с укором пробормотала девушка. — Тогда почему все так? Почему он все разрушил?! Бог, в которого верила мама, никогда бы так не поступил!

— Не он рушил, а человек. Бог всегда испытывает нас. Вероятно, однажды мы в своем неведении и алчности достигли предела его терпения, и он направил чью-то руку нажать на спуск.

— А все эти убийства, жестокость — зачем?

— На все воля Его. Знаешь, как раньше говорили — неисповедимы пути Господни, — мягко увещевал священник.

— Какие пути?

— Его пути. Те, которыми он ведет нас к себе.

— Для меня это все сложно, — понемногу успокоившись, Лера утерла нос кулаком.

— Вначале у всех так.

— Необычные картины, — снова взяв кружку, гостья оглядела изображения на стенах, тускло подсвеченные чадящими лампадками.

— Это иконы. Редкие, палехских мастеров.

— А все эти люди… Кто они?

— Святые, Божьи угодники.

— А что они делают?

— Молятся за нас. Поддерживают. Вот это, например, Николай Чудотворец, покровитель всех моряков.

— На небе, — допивая чай, уверенно кивнула девушка. Кое в чем она все-таки разбирается.

— На небе, — с улыбкой согласился отец Михаил. — Но молиться можно и здесь, на земле. Эти люди делали так до самой смерти и продолжают теперь.

— А я пока не умею, — вздохнула Лера и, спохватившись, вытащила из кармана куртки томик Библии. — Но книга у меня есть!

— Ты родилась до войны? Сколько тебе лет?

— Двадцать три.

— Крещеная?

— Что такое крещеная? Нет… не знаю, — девушка вновь смутилась от незнакомого слова, но, вспомнив про подарок Птаха, нашлась и положила руку на грудь. — Но крестик ношу.

— Понятно. Значит, частично воцерковленная.

Взяв у собеседницы книгу, священник неожиданно почувствовал, как девушка вздрогнула от случайного прикосновения. Не подав виду, он отвел взгляд и бережно перелистнул несколько страниц.

— Священное Писание. Откровение Иоанна Богослова. Звезда-полынь и саранча из дыма, — с грустью усмехнулся он. — Семь печатей и трубящие ангелы. Конец света. Апокалипсис.

— Там про это написано? — удивилась девушка.

— Да. Только с тем отличием, что его должен был устроить Господь, обрушив свой гнев на города в виде огня и серы. Но, как видишь, мы в этом деле его чуточку опередили. Ирония. Береги ее: не думаю, что в мире осталось много таких книг. Быть может, однажды она снова поможет человечеству обрести дорогу к свету во всей этой непроглядной тьме.

Приняв из рук священника Библию, Лера аккуратно засунула ее обратно в карман куртки и встала с тихонько скрипнувшего стула.

— Вы помолитесь за меня? — она с затаенной надеждой взглянула на настоятеля.

Глаза девушки показались ему восхитительными. А еще в них было столько боли. Того успевшего накопиться с возрастом, отчетливо различимого привкуса горечи, отличавшего ребенка от взрослого.