Последний поход Ермака в Сибирь

Среди многочисленных народов крепостной России казаки всегда были вольными людьми. Жили они семьями в общинах, на территориях, дарованных им за верную службу русскими царями. Земля для них была главной ценностью рода, источником благополучия и уважения в обществе. С любовью к ней они рожали, растили и воспитывали детей, передавая культуру и традиции своего народа.

В боевых походах у каждого казака хранился холщовый мешочек – ладанка с горстью земли, набранной у родного дома и освящённой в станичном храме. В случае гибели их хоронили, посыпая могилку землёй из ладанки.

В годы геноцида казацкого народа большевики, творившие это злодеяние, старались извести не только казачество. Они лишали российское общество жизненного иммунитета, как лишают землю плодородности, выхолащивая из неё живительные минералы.

Целью той разрушающей силы было уничтожение святой Руси, опорой и защитой которой всегда были казаки – соль земли русской.

Вечная память моим единородцам, не посрамившим честь и славу своего народа!

* * *

После гибели моего деда бабушка, воспитавшая троих детей, продала свою последнюю корову, чтобы дать единственному сыну Георгию хорошее по тем временам образование. Отец закончил с отличием ремесленное училище и стал работать шофёром.

Во время Великой Отечественной войны, в 1943 году, его призвали на фронт водителем тягача артиллерийского расчёта противотанкового орудия. Боевое крещение он принял в знаменитом танковом сражении на Курской Дуге. Пройдя опасными дорогами войны, встретил Победу в столице Венгрии – городе Будапеште. За ратный труд и проявленное мужество был награждён боевыми наградами, став кавалером солдатского ордена Славы. В 1945 году, вернувшись в Павлодар, он познакомился с моей мамой – Марией Андреевной. В семейном браке с ней прожил до конца своей жизни, воспитав пятерых детей.

Каждый год на 9 мая он вывешивал на воротах нашего дома красное знамя Победы. А за праздничным столом, выпив «наркомовских» сто граммов, с грустью пел любимую им песню «Враги сожгли родную хату».

В нашей семье я был младшим и поздним ребёнком и, как бывает в таких случаях, стал любимцем родителей, старших братьев и сестёр. Детство моё прошло на окраине Павлодара в небольшом доме – пятистенке с печным отоплением.

В холодное время года я любил наблюдать, как отец, растапливая печь, закладывал в неё крупно наколотых дров. Настругав древесной щепы, поджигал их. Пламя охватывало сухие смоляные поленца. Слышалось потрескивание разгоравшегося в печи огня, появлялся едва уловимый запах горелой древесной смолы. Через специальное отверстие в плите засыпался уголь, от нагревающихся печных дымоходов дом наполнялся теплом.

Электрический свет в городском районе, где жила наша семья, названный в народе вторым Павлодаром, подавался с частыми перебоями. В тёмное время суток жилые строения городской окраины нередко освещались лампами, язык пламени в которых горел от пропитанного керосином фитиля внутри стеклянного колпака с отверстием в вытянутом кверху горлышке. Нынешнему молодому поколению трудно представить, как можно обходиться без электричества, но мне и моим сверстникам это пришлось познать.

Тем не менее, образ живительного огня, освещающего и согревающего домашний очаг, оставил в моей памяти незабываемые ощущения тепла и уюта отчего дома.

Родители мои были труженики. Отец всю жизнь проработал шофером в одном из автотранспортных предприятий Павлодара, а с возрастом перешёл в дежурные механики.

Бывало, он брал меня к себе на работу, а иногда и в короткие шоферские рейсы…

Асфальтовое покрытие дорог в Казахстане стало появляться в конце шестидесятых – начале семидесятых годов прошлого столетия. Но мне нравилось ехать степными одноколейками. Укатанные колёсами автомобилей, они, плавно извиваясь змейкой, уходили к бескрайнему степному горизонту.

В те времена в дальние поездки отправлялось по нескольку машин. Большие расстояния между населёнными пунктами, отсутствие ремонтного сервиса определяли правила и условия работы шофёров.

В пути водителям автокараванов приходилось надеяться только на себя. Их труд был нелегок, но мне он казался романтичным, сродни профессии лётчиков и моряков.

Во время стоянок на отдых, расстелив на траве большой брезентовый полог, шофёры, рассевшись в круг, аппетитно кушали неприхотливую пищу. После еды, закурив папиросы или самосад, завёрнутый по старой военной привычке в газетные самокрутки, они вели неторопливые разговоры, наслаждаясь ароматным дымом терпкого табака.

Под приглушённый говор сильных и опытных мужчин, прислушиваясь к пению жаворонков, стрекоту насекомых, щебетанию птиц, я наблюдал за проплывающими в небе облаками. В детском воображении они представлялись причудливыми образами. Сказочные видения и мелодичные звуки степи зачаровывали.

Улавливая запах тёплого мотора, я засыпал, уютно расположившись на дерматиновом сиденье в кабине отцовского автомобиля.