Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939

Когда они вышли на палубу, оказалось, что вокруг «Графа Шпее» собралось уже множество маленьких суденышек, буксиров, катеров и даже гребных лодок. Большинство торговых судов, стоявших на расстоянии нескольких кабельтовых от немецкого линкора, зажгли все навигационные огни, и внешний рейд оказался залит бледным призрачным светом. На мол начали подъезжать машины и направляли на линкор свет своих фар. Людям очень хотелось разглядеть его получше. Новости разнеслись по городу со скоростью лесного пожара. Кинотеатры, рестораны и ночные клубы моментально опустели – народ высыпал на улицы. В кинотеатре, где сидела со своим приятелем Лотте, на экране появилась надпись, извещающая о прибытии в порт «Графа Шпее». Лотте, как и все остальные зрители, выскочила на улицу, и фильм закончился в пустом зале. (Это были «Гроздья гнева».) На улице приятель Лотте поинтересовался:

– Куда пойдем?

– Как куда? – возмутилась Лотте. – Конечно, в порт.

Такая идея возникла не только у нее. По улицам в сторону порта тек нескончаемый людской поток. Люди желали хотя бы одним глазком взглянуть на «Графа Шпее».

Только один человек бежал в обратном направлении. Запыхавшись, он остановился у двери расположенного напротив кинотеатра магазинчика и постучал. Окно на втором этаже резко распахнулось, и из него высунулся человек в ночной рубашке. Его физиономия была злой и заспанной. Но при первых же словах гонца злость исчезла, уступив место напряженному вниманию. Лотте прислушалась и побледнела.

– Быстрее! – воскликнула она. – Мы должны как можно скорее попасть в порт! Мне необходимо повидать родителей и Хулиту.

В магазине вспыхнул свет, и дверь открылась. Это был магазин похоронных принадлежностей.

Хулия была сиротой и делила комнату с Лотте в доме ее родителей. Она уже спала. Лотте довольно часто приходила поздно, и ждать ее не было никакого смысла. Сквозь сон девушка слышала, как хлопнула входная дверь, и поняла, что подруга, наконец, вернулась. Не вполне проснувшись, она удивилась, почему та не идет в постель, и решила не беспокоиться по этому поводу. Уже совсем засыпая, она услышала возбужденные голоса родителей Лотте и почувствовала, как кто-то тормошит ее. Потом знакомый голос Лотте проговорил:

– Хулита, проснись.

Эти простые слова были сказаны таким тоном, что у Хулии замерло сердце и в жилах застыла кровь. Она мгновенно проснулась и села на кровати. Включив настольную лампу, она взглянула в бледное лицо подруги. Лотте повторила:

– Хулия, ты должна быть сильной.

Девушка с трудом открыла рот и скорее выдохнула, чем выговорила:

– Что случилось? Плохие новости о Билли?

Лотте кивнула:

– В районе Пунта-дель-Эсте произошло морское сражение.

– Сражение? – простонала Хулия.

– Да. Три британских крейсера против немецкого карманного линкора. Одним из крейсеров был «Эксетер». Наш… немецкий линкор сейчас бросил якорь в гавани. Там много убитых и раненых. Хулита, крепись. Говорят, что «Эксетер» затонул и вся команда погибла.

Было 3:30 утра. Но в Кабильдо все окна были освещены.

В кабинете доктора Гуани находилось трое. Сам доктор Гуани стоял у окна и смотрел на сверкающий огнями город. Он был очень маленького роста, зато имел самую большую и мудрую голову, которая когда-нибудь сидела на тщедушных человеческих плечах. Космополит, последние двадцать лет живший в Париже, он приобрел известность благодаря созданию после войны 1914 года Лиги Наций, став одним из ее первых президентов. На его рабочем столе стояли фотографии Штреземана, а не Риббентропа и Кроче,[29] а не Муссолини. Сделав весьма впечатляющую дипломатическую карьеру, он стал министром иностранных дел своей страны, причем для его страны это стало большой удачей.

Вторым человеком в кабинете был маститый немецкий дипломат, сидевший очень прямо на неудобном диванчике. Он выглядел успешным бизнесменом, каковым и был на самом деле. Кроме того, он был проницательным, находчивым человеком и с толком применял эти качества на дипломатическом поприще. Несмотря на то что до рассвета было еще несколько часов, он был чисто выбрит и безукоризненно одет – в сюртук, цилиндр, перчатки и все остальное, чего требовал его статус. Трость также была при нем. Он смотрел прямо перед собой. Это был посол Германии доктор Лангманн.

Третьим был капитан Лангсдорф. Он сидел рядом с послом. Он прибыл прямо с корабля. Раненая рука была забинтована и висела на аккуратной повязке под форменным кителем. Порезы на лице были заклеены пластырем, но один из них опять начал кровоточить, поэтому в его некогда щегольской бородке виднелись капли засохшей крови. Он устало привалился к спинке дивана, являя разительный контраст с чопорным дипломатом. Он отчаянно устал и готов был отдать все богатства мира за несколько часов сна, но не утратил внимания и теперь не сводил горящих глаз с доктора Гуани, в руках которого оказалась судьба корабля.