Последний полет «Ангела»

— Не знаю, — чистосердечно признался Алексей. — Придется докладывать об этом майору Устияну.

ЕЩЕ ОДИН СВИДЕТЕЛЬ

Докладывая майору Устияну о командировке, Алексей сообщил, что в Адабаши ездила и его знакомая, Гера Синеокая.

Майор взглянул на него с любопытством:

— Что же, — сказал он, — судя по всему, вы были поставлены перед неожиданностью?

— Пожалуй, так. А отправить ее обратно…

— Не хватило решимости?

— Да.

— Откровенность — хорошее человеческое качество, — одобрил майор. Он что-то прикинул про себя, подвел итог этой части разговора: — А в общем-то, ничего особенного не произошло. Эта командировка не предполагала секретности. Наоборот, вы правильно поступили, что выступили перед населением с беседой о розыске военных преступников. Гласность в таком деле — наш помощник. Что греха таить — от прошлых времен осталась у некоторых товарищей игра в таинственность. Случается, вокруг самого обычного, простого такую дымовую завесу поставят, что только диву даешься. И это вместо того, чтобы людям откровенно рассказать: занимаемся тем-то и тем-то, кто располагает полезными нам сведениями — поделитесь.

— Но ведь есть же случаи…

— Есть такие случаи, и их немало, — подтвердил майор Устиян, — когда неосторожное слово может стоить жизни. Надо уметь отличать одно от другого… Но возвратимся к вашей командировке. Эта Гера Синеокая, что, ваша невеста?

— Не могу утверждать это с уверенностью, — замялся Алексей.

— Разберетесь, дело молодое.

Устиян попросил подробно рассказать обо всем, что касалось вероятного местонахождения третьего противотанкового рва. Выслушав Алексея, спросил со странной интонацией:

— Раскопки что-нибудь дали?

— Мы не раскапывали ничего, хотя лесополоса четко обозначила бывший ров. Но я хотел прежде посоветоваться с вами…

Майор одобрительно кивнул:

— Молодец, что удержался. А ведь хотелось проявить инициативу, признайтесь!

— Да, очень.

— Такую важную работу надо выполнять по всем правилам, в строгом соответствии с законом. Хорошо, что это своевременно понял, а то бы все осложнили.

Алексей упомянул, что бывший танкист, а ныне знатный механизатор Роман Яковлевич Панасюк убедительно просил доверить лично ему вскрыть печальный ров, который, возможно, стал братской могилой для Адабашей.

Устиян что-то пометил в своем блокноте, с болью сказал:

— И мертвым не все равно, кто тревожит их вечный покой. А ваш Панасюк, видно, человек с чистой совестью, на такого они не обидятся. — И закончил неожиданно: — Собирайтесь-ка снова в командировку, лейтенант, нашлись следы Демиденко.

Бывший старший полицейский Демиденко отбыл срок, определенный ему в свое время судом, и теперь коротал век в добротном доме на окраине небольшого городка под Ровно. После освобождения он еще несколько лет работал на Крайнем Севере, накопил деньжат и существовал теперь безбедно.

Алексей и капитан Озерский из местного горотдела пришли к нему под вечер, когда было больше шансов застать его дома — Демиденко днями пропадал на дальних и ближних базарах, торговал ранним луком и чесноком, клубникой, цветами — словом, растительностью цветущей и аппетитной, в соответствии с сезоном и спросом. Хозяин сидел на крылечке, наблюдал, как жена его готовит овощи для завтрашней торговли.

— Здравствуйте, гражданин Демиденко, — поздоровался с ним Озерский.

— Добрый вечер, гражданин капитан, — не удивился их появлению Демиденко. Он бесцеремонно оглядел Алексея: — И вы здравствуйте, гражданин лейтенант.

— Вы меня знаете? — удивился Алексей. Его поразил цепкий, умный, словно бы сфокусированный на одной какой-то точке взгляд бывшего полицейского.

— Откуда? — спокойно ответствовал Демиденко. — Просто вижу, молодой еще человек, такому лейтенантские погоны к лицу.

— Ладно, не поражайте товарища проницательностью, приглашайте в дом, имеется разговор, — холодновато оборвал его Озерский.

— Значит, все-таки докопались до расстрела Адабашей? — протянул Демиденко, когда они прошли в дом и расположились за столом. И решительно заявил: — Ничего такого не помню, да и кто я был тогда? Хлопчик на побегушках у фашистов, куда пошлют — туда и побежал.

— Не приуменьшайте свои заслуги перед оккупантами, Демиденко, — строго сказал Озерский. — Они нам хорошо известны. И учтите, разговор у нас сейчас предварительный, потом будет другой, по всем правилам и со всеми вероятными последствиями.

— Э-э… — протянул равнодушно Демиденко. — Я за эти годы столько наговорился с гражданами начальниками, что сейчас как пустой мешок, из которого все вытряхнули и на забор повесили — для просушки перед дальней дорогой.

— Кто такой Ангел? — резко спросил Алексей. Демиденко с его глазами-льдинками вызывал у него неприязнь, но он всячески старался не показывать этого.

— Не знаю никакого Ангела.

По тому, как быстро последовал ответ, и Алексей и Озерский догадались: знает, что-то ему известно.

— Чайку попьете? — спокойно спросил Демиденко. — Я сейчас жене скажу, чтобы накрыла на стол.

— Не надо, — капитан Озерский поднялся, взял в руки кожаную папку. — Жаль, однако.