Последний полёт «Прогресса»

За ночь на площадке ничего не изменилось — только исчезли грузовики. Туземцы, по-прежнему, занимались однообразным механическим трудом, под присмотром пары солдат, сидящих в тени на ящиках. Плац, несмотря на все усилия аборигенов, чище не становился. И дело здесь, наверно, не в усилиях, а в том, что на всех нормальных планетах для дорог и тротуаров используется керамопластик с направленными ионизаторами и системой подогрева, позволяющей эффективно бороться и с пылью, и с грязью, и с наледью.

С другой стороны, на нормальных планетах не осталось и колесных транспортных средств, что тоже не может не оказать положительного влияния на дороги. Как минимум — гравилеты, к одному из которых, явно прошлого века выпуска, нас и вели. Даже я, будучи далеким от коммерции, задумался — что было бы более выгодным? Продать весь лес с Квессина-3, или сдать его целиком в музей?

Нас с Обахой усадили на широкое, как диван, заднее сидение, место рядом с водителем занял вчерашний лейтенант (Хасан, кажется?), и машина, загудев лопастями турбин, поднялась над землей. Дав крен на борт, повернув, гравилет поплыл между домов на небольшой высоте.

Теперь я смог рассмотреть городок в больших подробностях. Здания, построенные из материалов, которые более нигде в развитых мирах для этих целей не применяются, чрезвычайно низкого, я бы даже сказал, карликового роста, я видел еще ночью. Сегодня на улицах появились и люди. Большинство — обычные земляне, но встречались так же и коренные жители Квессина-3, поливающие газоны, или собирающие мусор в тележки. Мимо нас пронесся гравицикл военного образца. Вообще же за все путешествие через город я не видел ни одного флаера, а тот транспорт, что попадался на пути — был сплошь военный и очень-очень древний.

Водитель, заложив несколько виражей, приземлил машину возле здания немногим большего по размеру, чем остальные, с широкими гранитными ступенями перед ним, поникшим флагом Марсианских территорий на флагштоке, и огромным плакатом на стене, изображавшим солдата в темно-зеленом камуфляже местного разлива с БУКом, армадой штурмовиков над его головой, и крупными буквами «А что ты сделал для завоевания мира?».

Что же это? Одна из колоний? Но почему по ней нет абсолютно никакой информации в каталогах, почему в городе такая доисторическая архитектура, и почему на улицах такой допотопный транспорт? Откуда этот странный плакат? И, наконец, главный вопрос — почему аборигены до сих пор живы?

Хасан вывел нас из гравилета, поправил портупею с кобурой, и кивком головы показал следовать за ним. Мы с Обахой поднялись по ступеням в фойе, где двое охранников, встретив нас любопытными взглядами, приветственно кивнув военному, расступились, пропуская по деревянной, скрипучей лестнице еще выше. Наверно, уже предупреждены. Только на третьем этаже, повернув в коридор, мы остановились перед двери с табличкой: «Мэр Новомарска Добренко И.Х.».

Лейтенант решительно толкнул дверь, тяжелым взглядом пригвоздил к месту пытавшуюся что-то возразить секретаршу, и провел нас в следующую, за которой, собственно, и располагался кабинет мэра. Не очень больших размеров, сравнивая с кабинетом комиссар-генерала или капитанским мостиком «Прогресса» — и вовсе микроскопических, с полками, заставленными голокнигами, на однообразных серых и коричневых корешках которых значились названия типа «Материалы XX съезда КПЗ».

Сам И.Х. Добренко, облаченный в расстегнутую камуфлированную куртку темно-зеленого цвета с закатанными до локтей рукавами, сидел за тяжелым столом, на котором, кроме планшетника и панели голопроектора, стояло две тарелки. Одна — побольше, с золотистого цвета жареными пельменями, некоторые из которых успели приобрести в жаровне оттенок, близкий к шоколадному, обильно посыпанными нарубленным зеленым луком, с несколькими листками петрушки. Вторая — даже больше не тарелка, а пиала, до краев наполненная сметаной настолько густой, что после того как пельмень покидал ее, и отправлялся в рот начальника, на самой сметане оставались округлые кратеры.

— Это кто же у нас? — кивнул на меня Добренко, вытирая губы короткими, мясистыми пальцами.

— Рейд-полковник Андреевских и флот-лейтенант Обаха, — прочитал с ИД-карт конвоир, и положил их на стол. — Утверждают, что…

— Как-как? — перебил его хозяин кабинета. — Андреевских? А комиссар-генералу Андреевских, первому секретарю Главы Совета, случайно, не родственник?

— Главе Совета, — поправил я. — Да, Виктор Павлович — мой двоюродный дядя.

— Надо же! — хлопнул в ладоши Добренко. — Как поднялся старый хрыч! Хасан, забери девушку, и оставь нас наедине.