Последний полустанок

Поярков поставил было ногу на ступеньку, чтобы спуститься вниз, но Борис Захарович его остановил:

— Не торопись. Все аппараты «Униона», которые участвуют в системе телеуправления, питаются от обычных аккумуляторов. Ярцевские тут ни при чем.

— Но вы сами говорили, что из-за них не работал панорамный телепередатчик?

— Абсолютно точно. Больше того, я его вынужден выключить, чтобы не расходовать энергию, которая нам необходима для других аппаратов.

Пояркову ничего не оставалось, как только развести руками.

— И вы хотите проверять управление диском, не видя земли?

— В данном случае не земли, а воды, — поправил его Дерябин. — Не знаю, как ты, но я охотно доверяю радиолокаторам.

Не обращая внимания на недовольство Бориса Захаровича, Поярков опять закурил.

— Откровенно говоря, Борис Захарович, мне как-то не по себе. Боязно. Разве только пробовать на большой высоте.

Борис Захарович обнял конструктора за плечи и легонько подтолкнул его к двери:

— Пошли, пошли. Нечего киснуть. Испытаем, как положено, на разных высотах. И я вовсе не собираюсь сбросить в воду твою летающую пуговицу. Она еще нам пригодится.

Сказано это было с шутливой бодростью, но, несмотря на абсолютную уверенность в аппаратах телеуправления, Борис Захарович чувствовал, как щемит и покалывает сердце. Даже у телеги ломаются оси, а здесь… Кто знает, что может случиться?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Здесь Багрецов мечтает о космических лучах и небесном золоте. Мечты эти, по мнению Бабкина, абсолютно безответственные. А потом нашим друзьям пришлось встретиться с жестокой реальностью, и оказалось, что не всякий орел — птица.

Бабкин знал, что первая конструкция диска управлялась с земли по радио. То же самое осталось и в «Унионе». Но мог ли он предполагать, а тем более Багрецов, что Борис Захарович будет испытывать телеуправление на такой маленькой высоте?

Сейчас диск просто падает. Уже видны пузырьки на зеленой воде. Багрецов закричал, и в ту же минуту появился Тимофей.

— Прыгай, Димка! Прыгай! Доплывем…

Вода приближается, закроет люк, тогда не вынырнешь. Бабкин трясет Димку за плечи, а тот смотрит в одну точку и молчит.

— Доплывем… Близко, — уговаривает и тащит его за собой Тимофей.

— Не умею. Плавать не умею! — со злостью и отчаянием выкрикивает Багрецов. — Что ты от меня хочешь? — бросился от люка и исчез в темноте коридора.

Но что это? Диск на мгновение повис в воздухе и стремительно пошел вверх. Пенные узоры волн расплывались, становились все меньше и меньше.

Облегченно вздохнув, Тимофей хотел было поискать Димку, но тот уже стоял рядом, прижимая к животу увесистый аккумулятор.

— Вот… вроде балласта.

Как потом выяснилось, Багрецов хотел выбросить из кабины испорченные аккумуляторы.

Бабкин успокоился, тихая радость словно обволакивала все его существо. Молодец Димка! Головастый. Здорово придумал. Кто же знал, что Борис Захарович проверяет телеуправление? Чуть в воду диск не загнал. Ошибись он на десяток метров, пришлось бы несчастным пассажирам рыб кормить. Правда, Димка успел бы выбросить балласт. Хорошо, что не выбросил. Надо же выяснить, что случилось с аккумуляторами, кто их поставил и кто за это дело должен отвечать?

— Отнеси аккумулятор. Чего стоишь? — сказал Бабкин хмуро, все еще переживая возможную неприятность. — Погоди, а паспорт от него где?

У каждой из банок должен быть целлулоидовый квадратик, на котором записывались основные данные аккумулятора: сколько циклов он прошел, то есть сколько раз заряжался и разряжался, когда он был заряжен последний раз и прочие показатели. Все это скреплялось подписью проверяющего. В данном случае подписи на попорченных банках были неразборчивы. Но Вадим все же успел оторвать паспорта от банок и сунуть их в карман, чем и заслужил молчаливое одобрение Тимофея.

На старое место Вадим аккумуляторы не поставил — так, на всякий случай, а привязал их галстуком к стойке каркаса.

Возвратившись к люку, Вадим предложил:

— А что, если как-нибудь добраться до радиостанции и дать радиограмму?

— Зря ты отсюда не выпрыгнул, — со злостью прервал его Тимофей.

Вадим обиженно заморгал.

— Что же тут особенного?

— Ничего. Чудная твоя голова. Пока все идет нормально, а из-за твоей дурацкой радиограммы, которую ты и передать-то как следует не сумеешь, все дело прикончится. Сразу же на землю посадят.

— А ты этого не хочешь? — спросил нетерпеливо Вадим.

— А ты?

Особого удовольствия Вадим от полета не испытывал, тем более после того, как диск чуть не нырнул в воду. Но признаться в этом не мог. Все-таки они не зря здесь остались. А вдруг опять какой-нибудь аккумулятор подведет?

Не дождавшись ответа, Тимофей спустился по лесенке, — хотелось узнать направление полета. Вадим лег на живот и, опершись подбородком на холодный край люка, смотрел вниз.