Последний праведник

— Аллан… — Она просмотрела какую-то бумагу. Расторопная и способная девушка, наверняка пойдет дальше, вряд ли ей хочется увязнуть тут на Фюне, чтобы через двадцать лет дежурить у местного кабака и просить выходящих оттуда после рождественского корпоратива людей дуть в трубку. — … Сказал, что около половины второго ночи вы ворвались в медпункт, сбили его с ног и убежали. Со всем этим. — Она указала на стол, где лежали морфин, одноразовые шприцы и какие-то еще таблетки, которые Нильс с собой захватил. Все это недвусмысленно намекало на то, что перед ними сидит наркоман. Нильс не собирался выводить их из этого заблуждения, реальность была слишком сложной для объяснения — как, впрочем, почти всегда.

Молчание. Ханс поднялся с места.

— Я позвоню Соммерстеду.

Он исчез в соседнем кабинете, но почти сразу же вышел обратно и сказал, кивая на дверь:

— Ваш начальник хочет с вами поговорить.

Нильс с первой же секунды понял, что имеет дело с Соммерстедом, который изо всех сил пытается — но мало в этом преуспевает — быть мягким и понимающим. Его выдавало быстрое отрывистое дыхание.

— Бентцон?

— Да. — Нильса ужасно раздражала слабость в собственном голосе.

— Что происходит?

— Да, я знаю.

— Что ты знаешь?

— Что я задержан за взлом в медпункте.

— Нильс, что происходит? — Соммерстед отбросил последние попытки казаться понимающим и был теперь в ярости. — Какого черта тебя понесло на Фюн?

Нильс не отвечал. Ему вдруг подумалось, что молчание предпочтительнее всяких невозможных объяснений. Что он мог сказать?

— Я жду, Бентцон. — Соммерстед немного понизил тон.

— То дело об убитых хороших людях.

— Что, опять? — отчаявшийся театральный вздох.

Молчание. Нильс чувствовал, что Соммерстед пришел к какому-то выводу, и действительно:

— То есть то, что они говорят, это правда.

— Они?

— Вот зачем тебе понадобились лекарства. Для себя. Нильс, ты нездоров.

— Нет.

— Я думаю, ты нездоров.

Соммерстед размышлял, Нильс почти слышал это в трубке.

— Ты сейчас вернешься в Копенгаген. Я попрошу Рисхоя перевезти тебя через мост. Леон заберет тебя на этой стороне.

— Рисхой? — Нильс поймал улыбающийся взгляд Ханса и все понял.

— Да, именно. Вы выедете сейчас, и мы увидимся в участке через… Позвони, когда вы будете подъезжать. Встречи с судьей избежать не получится.

Нильс больше не слушал, в его голове звучало только одно предложение. Ты сейчас вернешься в Копенгаген.

— Я не вернусь в Копенгаген.

— Что? В смысле? — Голос Соммерстеда звучал угрожающе.

— Я не вернусь в Копенгаген.

Нильс нажал на отбой и постоял, осматриваясь вокруг. Местный участок, полицейский ответ «Маленькому дому в прерии». Парочка компьютеров, фотографии детей и внуков на стенах, вырезка из местной газеты, «Полиция в борьбе с ожирением». Нильс подивился названию, но читать статью ему было лень. Как, интересно, это работает? Начала ли полиция выписывать штрафы тем, кто манкирует еженедельными пробежками?

— Нам нужно ехать, — сказал Рисхой почти извиняющимся голосом.

Нильс не двигался с места.

— Нильс? Ваша жена уже ждет в машине.

— Это не моя жена.

Рисхой надел пальто.

— Рисхой? Я понимаю, что это звучит странно, но что, если я попрошу вас посадить меня за решетку до утра субботы?

5

Фюн

Встреча снега с северной частью острова Фюн не являла собой красивого зрелища. Вокруг участка белая кристальная масса смешалась с занесенной землей, и эта часть мира вместо белой стала светло-коричневой.

Полицейская машина тоже была вымазана снегом и слякотью. Ханна сидела на переднем сиденье. Нильс удивился такому явному нарушению регламента — но возможно, это объяснялось тем, что Рисхой видел в них скорее друзей, чем врагов. Ханна молчала, пока Нильс и Рисхой садились в машину. Нильс сел на заднее сиденье. Двери не открывались изнутри.

Ключ в зажигании. Лиза по-прежнему стояла в кабинете. То, что она не ехала вместе с ними, тоже было нарушением правил — один полицейский на двух задержанных. Задержанных. Какое-то неправильное слово.

Пожилой полицейский развернулся так, чтобы видеть одновременно и Ханну, и Нильса. Он был похож на школьного учителя, везущего учеников на экскурсию и решившего дать им пару наставлений. Нильс готовился услышать что-то вроде «мы подъедем к дому-музею Ханса Кристиана Андерсена через час. Вы не забыли бутерброды и молоко?» — однако вместо этого Ханс произнес:

— Я вам честно скажу — я никогда раньше ни с чем таким не сталкивался.

И Нильс, и Ханна надеялись, что другой что-то на это ответит, однако их молчание не расстроило Рисхоя.

— Здесь ведь не сказать чтобы очень много всего происходило. Молодые балбесы устраивают небольшие заварушки. Драки в кабаке. Все такого типа. Иногда мы выезжаем аж в новые районы Оденсе, когда арабская молодежь, бывает, распоясается. И знаете что?

— Нет, — поспешила ответить Ханна.

— Большинство из них неплохие ребята. Да, конечно, у некоторых, мягко говоря, не все дома, но в основном им попросту скучно. Дайте им молодежный клуб или футбольное поле. Хотя да, мы же не об этом собирались говорить.