Последний праведник

— Да. Была, по крайней мере. Мы начали встречаться. Поначалу я просто поражалась тому, что такой гений, как Густав — а я безо всяких колебаний называю его так, потому что он действительно гений, — со мной флиртует. Позже я в него влюбилась. У нас родился Йоханнес… — Она запнулась, и Нильс заметил скорбь в ее взгляде — да, определенно скорбь. В то же мгновение он вспомнил о том, что Ханна Лунд потеряла сына. Йоханнес погиб, покончил жизнь самоубийством.

В комнате наступила тишина, но молчание не казалось тягостным, так что никто из них не стал спасать ситуацию бессмысленным разговором. Она знала, что он знает.

— Вы живете здесь круглый год?

— Да.

— И вам не одиноко?

— Вы, кажется, не об этом пришли поговорить.

Нильс чувствовал, что внезапный холод в ее голосе призван скрыть скорбь, которую она ни с кем не хотела делить. Работа с горем — краеугольный камень в работе переговорщика, психологи тратят большую часть времени на то, чтобы обучить полицейских именно этому. Когда люди не могут справиться со своей скорбью, это всегда заканчивается плохо: оружием, заложниками, самоубийствами. Нильс неоднократно выступал в роли того, кто должен сообщить родителям ужасное известие о том, что их ребенка больше нет. Он знал все фазы, через которые должен пройти скорбящий. Интересно, как давно сын Ханны покончил с собой? Нильс догадывался, что она находится сейчас в так называемой «фазе принятия», когда скорбящий пытается потихоньку вновь повернуться лицом к миру и снова — возможно, только на короткое мгновение, — отваживается заглянуть в будущее. Фаза, конечная цель которой сказать «прощай». Расстаться. Самая сложная фаза горя. Долгий внутренний путь. Многие сдаются, не дойдя до конца, проигрывают битву. Результат этого проигрыша бывает чудовищный: жизнь в глубокой депрессии. В некоторых случаях — существование в качестве пациента врача-психиатра. В конечном счете именно такие люди оказываются на перилах моста или крыше высотного здания — и в этих случаях тоже вызывают Нильса.

— Простите, — проговорил Нильс и встал, собираясь уходить. — Как я уже сказал, это не очень важно. Нет причин для беспокойства.

— Я и не беспокоюсь. Если они хотят его убить — пусть убивают. — Она выдержала его взгляд, как будто желая подчеркнуть, что действительно думает все то, что говорит. Она стояла, пожалуй, слишком близко к нему, но ощущал это наверняка только Нильс. Он еще на мостках заметил какую-то неуклюжесть в ее жестах, но не исключено, что это общая беда всех ученых: разрастающийся интеллект вытесняет собой элементарные социальные навыки.

Он отступил немного, хотя ее дыхание и было приятным. Где-то в комнате зазвонил телефон, и Нильс не сразу сообразил, что телефон звонит у него в кармане. Иностранный номер.

— Простите. Алло? — Нильс прислушался, поначалу в трубке не было ничего, кроме шума. — Алло? С кем я говорю?

В конце концов сквозь шум пробился голос: Томмасо Ди Барбара. Человек, которому Нильс звонил несколько часов назад. Он говорил по-итальянски, но очень медленно, как будто это могло помочь.

—  Do you speak English? [31]

Томмасо извинился, итальянского Нильса хватило на то, чтобы это понять: Scusi! — и продолжил говорить по-французски.

—  No, wait. [32] — Нильс взглянул на Ханну. — Вы говорите по-итальянски? Или по-французски?

Она нерешительно кивнула, но, похоже, тут же об этом пожалела.

— По-французски. Немножко.

—  Just a minute. You can talk to my assistant. [33]

Нильс протянул ей телефон:

— Это полицейский из Венеции. Просто выслушайте его, пожалуйста.

— Ассистент? — Она не собиралась брать протягиваемую ей трубку. — О чем это вы?

— Пожалуйста, просто послушайте, о чем он говорит, и больше ничего.

— Нет, — сказала она очень решительно, но все-таки взяла трубку. — Оui? [34]

Нильс внимательно следил за тем, как она говорит. Оценить богатство ее французского словарного запаса он, конечно, не мог, но разговор с ее стороны продвигался бойко и без запинок.

— Он спрашивает о числовых убийствах. — Она прикрыла трубку ладонью и взглянула на Нильса.

— Числовых убийствах? У них что, на спине числа? Он в этом уверен? Попросите его объяснить поподробнее.

— Вы сказали, что ваша фамилия Бентцон, да? Он спрашивает, как вас зовут.

— Да, Бентцон. — Нильс кивнул. — Нильс Бентцон. Спросите, есть ли подозреваемые. Есть ли какие-то особенные…

Она прикрыла рукой свободное ухо и отошла чуть в сторону.

Нильс не отводил от нее взгляда.