Последний праведник

— Что Сара Джонссон уволена с немедленным отстранением от должности за то, что использовала для спасения смертельно больного мальчика лекарство, не прошедшее клинические испытания. Мальчик выжил, но поскольку речь шла о принципе и дело вызвало значительную волну критики, у руководства больницы не оставалось другого выхода, кроме как уволить врача.

— Лекарство, не прошедшее клинических испытаний?

— Так здесь написано. Насколько я знаю, на сертификацию нового лекарства может уйти до пятнадцати лет, и Сара Джонссон, по-видимому, не могла так долго ждать. Поэтому она нарушила правила и спасла мальчика.

— Это имеет какое-то отношение к паранойе?

— Где врачебные заключения? — Нильс поискал среди бумаг. — Об этом здесь ничего нет. Написано только, что паранойя становилась все ярче и ярче и что в 2006 и 2008 годах Сара лежала в психиатрической больнице в Тандер-Бей. Тамошний психиатр, некий доктор Аспет Лазарус, характеризует Сару как «периодически полностью теряющую адекватность из-за страха, что кто-то преследует ее и хочет лишить жизни».

— Лишить жизни? Кто же хотел ее смерти?

— Неизвестно. Но он своей цели достиг, потому что 31 июля того же года Сара была найдена мертвой в собственной машине возле супермаркета «Собис». Полиция will not rule out…[48] — Нильс просмотрел страницу до конца и перевел: — Они не исключают убийства, но никаких обвинений по этому делу выдвинуто не было. Poison.

— Poison? Яд?

— Да.

— Больше там ничего не написано?

— Только то, что Сара Джонссон похоронена на кладбище Риверсайд в Тандер-Бей. В анонимной общей могиле.

— А как насчет метки на спине? Там что-то об этом есть?

Нильс снова опустил глаза на страницу, пролистал дальше.

— Нет, ничего. Хотя подождите. Вот выписка из протокола вскрытия. Skin eruption or bloodshot on the back.[49]

— Может быть, именно поэтому полиция подозревала, что ее отравили?

— Да, наверняка поэтому. Но теперь дело закрыли.

Ханна кивнула и затушила сигарету. Нильс поднялся с места, пересек комнату наискосок, остановился у глухой стены и обернулся.

— Я не понимаю, — сказал он, глядя на нее. — Зачем он собрал такое количество материалов?

— И почему он прислал все это вам?

Нильс снова уселся, плетеное кресло заскрипело в тишине.

— Ну что, продолжим? — спросил Нильс. — Вы видите во всем этом какой-то смысл?

— Давайте посмотрим на следующее дело. Открывайте свои Кумранские рукописи.

— Ладно. Вот убийство номер два согласно этой хронологии. Отправляемся на Ближний Восток.

Дело об убийстве: Людвиг Голдберг

На этот раз Нильс сел на полу и разложил вокруг материалы о Людвиге Голдберге, как рассыпанный пазл. Двенадцать текстовых кубиков, вместе составляющих картину жизни и смерти.

— Я думаю, так будет удобнее, — сказал Нильс, изучая бумаги.

— Что у нас есть? — спросила Ханна.

— Все. Судя по всему. Некрологи. Выдержки из дневника. Интервью. Что-то похожее на стихотворение. Но значительная часть этого на иврите. Он очень симпатичный, — он протянул ей фотографию Людвига Голдберга. Темные взволнованные глаза, интеллигентные очки, узкое приятное лицо.

— Что это? — спросила Ханна, указывая на размытые факсовые страницы.

— ЦАХАЛ. Армия обороны Израиля. Какие-то военные документы, кажется. Похоже, он сидел в тюрьме.

— Он не очень-то похож на солдата. Куда мне воткнуть булавку?

— Эйн Карем.

— Где это?

— Окраина Иерусалима.

Ханна подняла на него то ли удивленный, то ли уважительный взгляд.

— Вы много путешествовали?

— Порядком. В фантазиях.

Она улыбнулась, но он этого не заметил, будучи слишком занят полицейским рапортом:

— Людвиг Голдберг найден мертвым 26 июня этого года. Он лежал в… — Нильс прекратил читать и подтянулся на руках к другой части факса. — Давайте лучше начнем с некролога.

— Из газеты?

Нильс просмотрел страницу.

— Газета гимназии Шевах-Мофет в Тель-Авиве, в которой он работал учителем. Написано на довольно сомнительном английском.

— Или это просто итальянец сам занимался переводами, — предположила Ханна. — Или пользовался гуглом. Иногда получается очень забавно.

— Может быть. Он родился в 1968 году и вырос в кибуце Лахавот-Хавива, возле города Хадера. Семья украинского происхождения, его мать родилась в… — Нильс не стал даже пытаться произнести название вслух. — В общем, тут бесконечные описания того, где родились отец и мать.

— Семейные хроники очень популярны на Ближнем Востоке, — сказала Ханна и сухо прибавила: — Взять хотя бы Библию.

Нильс читал размытую часть факса, где слова местами невозможно было разобрать.

— Это действительно военные рапорты. Подозрения в гомосексуализме. — Нильс поднял взгляд. — Здесь так написано, без всяких комментариев. Судя по всему, он сидел в тюрьме за нарушение военного регламента.

— Какое именно?

— Подробностей я нигде не вижу. Но он просидел в военной тюрьме целый год, так что это, наверное, было что-то довольно серьезное. Здесь есть еще отрывок газетной статьи, напечатанной в «Джерузалем пост» в 1988 году, где Ариэль Шарон называет…

— Тот самый Ариэль Шарон?