Последний праведник

Нильс задержал дыхание и отложил статью в сторону. У него перед глазами стояли насмерть перепуганные дети, окруженные террористами, взрывчаткой, оружием, заряженным боевыми патронами. Томительное время ожидания. Страх. Должно быть, он смотрел какую-то документальную передачу об этом теракте.

— Да, но какое отношение все имеет к Владимиру Жиркову? — спросила Ханна.

— Хороший вопрос. Может быть, он написал эту статью, он же журналист.

— Ну да, но тогда итальянец мог бы приложить множество других его статей.

Нильс кивнул, листая бумаги о Жиркове.

— Вырос в подмосковном городе Химки. Мать была медсестрой, отец покончил жизнь самоубийством, когда Владимир был еще мальчиком. Здесь есть выписка из старой клубной стенгазеты, кажется, это говорит хоккейный тренер: «Двенадцатилетний Владимир Жирков — очень способный игрок, но если он надеется достичь больших успехов в хоккее, ему придется поработать над своим характером. Он часто бывает подавленным и иногда слишком быстро сдается». Зачем итальянец это перевел?

— Здесь есть выдержки из интервью, которое… Нет, непонятно, где оно было напечатано. Какая-то газета или журнал.

— Интервью с Жирковым?

— К сожалению, нет. Со школьным учителем Алексеем Саенко.

— Кто он такой?

— Он, похоже, был одним из заложников тогда в театре. Он говорит: «Ужаснее всего в театре давались ночи. Мы сидели в зале рядами, как будто пришли посмотреть на кошмар, которому, казалось, не будет никакого конца. В оркестровой яме лежало три трупа. Один из них принадлежал молодому человеку, который пытался сбежать, как только террористы ворвались в зал. Ему выстрелили в живот, я видел его вывороченные наружу внутренности. После выстрела он несколько часов лежал и стонал, так что когда он умер, я подумал: «Наконец-то». От его стонов я уже начал сходить с ума. Дети плакали, все время плакали, родители пытались их утешить. Террористы ходили по рядам. В центре зала они положили огромное количество взрывчатки, я не преувеличиваю — огромнейшее, это была гора смерти. Я сидел в нескольких метрах оттуда и думал, что нам никогда не уйти живыми. Главарь Бараев был совершенно неуправляем, обвешан ручными гранатами и, похоже, находился под влиянием одурманивающих веществ».

— «Я приехал в Москву, чтобы умереть!» — вырвалось у Ханны.

— Что? — Нильс поднял глаза от страницы.

— Он так говорил, — объяснила Ханна. — Я сейчас вспомнила. «Я приехал в Москву, чтобы умереть». Об этих его словах писали датские газеты.

Нильс продолжил читать: