Последний проблеск света

Трэвис прочищает горло и отворачивается. Его щеки слегка розовеют, и я понимаю, что он смущается. Это тот же мужчина, который смутился, заглянув под мою майку, держа коробку тампонов или говоря о своих трусах. Он практически не изменился. Он все еще очаровательно стеснительный. Но сейчас он говорит мне правду.

— Ты пахнешь как моя.

Когда я не отвечаю сразу же, он бросает на меня быстрый взгляд.

— Что?

— Ничего. Просто надо будет хорошенько полюбить тебя, когда мы наконец-то доберемся домой.

— Да?

— О да.

— До или после душа?

— Еще не знаю. Посмотрим, как пойдет.

***

Мы не принимаем душ сначала.

Герцог в таком восторге, когда мы выезжаем на поляну на вершине горы, что выскакивает из джипа еще до того, как он припаркован. Он бежит через двор, радостно лая, и мы с Трэвисом оба смеемся, пока отпираем входную дверь и проверяем, все ли в порядке.

Последние несколько месяцев мы работали над ремонтом мастерской, превращая постройку в маленькую однокомнатную хижину, чтобы мы могли предоставлять временное убежище людям, которые в этом нуждаются. На самом деле, Трэвис делал большую часть работы и давал мне легкие задачи, где я не могла нанести много урона. Проект должен быть закончен в следующем месяце.

Все именно так, как мы оставили две недели назад. Никто пока что не наткнулся на наш дом.

Я надеюсь, что так будет еще очень долго.

Я улыбаюсь, удовлетворенно глядя на гостиную, когда Трэвис без предупреждения подхватывает меня и несет в спальню.

— Что, если я хотела сначала принять душ? — требую я, обвивая руками его шею.

— Душ может подождать. Ты обещала хорошенько меня полюбить.

— Да? Я не уверена, что припоминаю.

Он преувеличенно рычит.

— Лучше бы тебе поскорее вспомнить, женщина, — вопреки притворной свирепости, он очень бережно кладет меня на постель и целует, забираясь сверху. — Теперь вспомнила?

Я тянусь и обхватываю его лицо ладонями.

— Что-то такое всплывает в памяти. Может, ты поможешь мне вспомнить.

Трэвис целует меня, целует, целует и еще целует. Затем снимает мою одежду и ласкает, пока я не начинаю выгибаться и хныкать. Я уже занималась его одеждой по возможности, но он наконец теряет терпение, встает и раздевается примерно за три секунды.

Затем переворачивает меня на четвереньки и трахает, пока я не кончаю. Я едва успеваю перевести дыхание, а он уже перекатился на спину и затаскивает меня на себя. Я седлаю его бедра и нетерпеливо скачу на нем, пока нас обоих не накрывает жесткой разрядкой.

К тому моменту я вымоталась и падаю на него сверху, голая, потная и удовлетворенная.

Трэвис обхватывает меня руками и крепко обнимает.

— Я люблю тебя, милая.

— Я тоже тебя люблю. И мы определенно хорошенько полюбили друг друга.

— С моей стороны никаких возражений, — он поворачивает нас так, что мы оба лежим на боку, и наконец ослабляет хватку. Его глаза тихие и нежные, пока он водит кончиками пальцев по моим грудям и наконец-то добирается до живота.

Он начинает округляться наружу. Моей беременности уже пять месяцев.

— Это было не слишком, нет? — тихо спрашивает Трэвис.

— Нет. Определенно не слишком. Ты, может, и большой, но не настолько большой.

Он фыркает.

— Я не это имел в виду.

— Я знаю, что ты имел в виду, — я глажу его колючий подбородок. — Мне все равно нравится так заниматься сексом. Я беременна. Я не превратилась в другого человека.

— Я знаю. Просто беспокоюсь.

— Знаю. Я тоже беспокоюсь. Но пока что со мной все хорошо, и мы будем стараться изо всех сил, когда ребенок родится. Это все, что мы можем сделать.

— Да.

— Воздух сейчас намного лучше по сравнению с тем временем, когда Грейс была маленькой. Нет оснований считать, что с нашим малышом случится то же самое.

— Знаю.

— И дети тысячелетиями рождались и вырастали без больниц.

— Это я тоже знаю. Я буду беспокоиться. Тут ничего не поделаешь. Но я… надеюсь.

— Я тоже, — я очень нежно целую его.

Когда мы узнали, что я беременна, что-то в Трэвисе как будто сломалось, и он смог наконец-то оплакать Грейс. Это было тяжело. Для нас обоих. Но это исцелило что-то в нем — что-то, что затянулось шрамом, но так и не заживало. До сих пор.

Какое-то время Трэвис обнимает меня, пока мне не становится слишком жарко и липко. Тогда я встаю, принимаю душ и переодеваюсь в леггинсы и просторную рубашку.

Я занимаюсь ужином, когда Трэвис заходит на кухню, пахнущий мылом и одетый в чистую одежду. Я как обычно улыбаюсь ему, но медлю, когда мельком замечаю выражение на его лице.

Он выглядит серьезным. Капельку нервничающим.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Ничего. Просто хотел кое о чем спросить тебя.

— Правда? О чем?

Он прочищает горло.

— Хотел кое-что тебе дать.

— Трэвис? Что происходит? Чего ты такой напряженный? — мое сердце бешено стучит. Такое чувство, будто вот-вот произойдет что-то важное.

Он сует руку в карман и достает, раскрывая ладонь и показывая мне что-то.

Кольцо.

Золотое кольцо с красивым маленьким бриллиантом-солитером.

Помолвочное кольцо.

Я таращусь на него с разинутым ртом, совершенно опешив.

Трэвис снова прочищает горло.