Последний путь под венец

Ларочка распрямила спину и похлопала ресницами.

– Погоди-ка, Лазарчук…

Но Лазарчук не погодил, а выдал на бис совсем уж удивительное:

– Харе Кришна, Харе, Харе! – гаркнул он вдруг вполне отчетливо и бодро – с таким лихим подобострастием, с каким солдаты на плацу кричат: «Здравия желаем, товарищ генерал!».

– Ба, знакомые все хари! – начиная улыбаться, сказала Ларочка.

Лютая ревность ее отпустила, зато одолело не менее лютое любопытство.

– Секундочку, милый, сейчас мы продолжим! – эротично пообещала она супругу и побежала в кухню – за восхитительно щекотной метелочкой для обметания пыли и собственным мобильником с полезной, как оказалось, функцией диктофона.

Утро началось удивительно хорошо – с завтрака, который не входит в мою обязательную программу.

По утрам я обычно успеваю накормить мужа, что довольно легко, так как он нисколько не сопротивляется, и ребенка, которого всякий раз приходится убеждать словом и побеждать делом. Сама я завтракаю уже на работе, да и то при условии, что какая-нибудь особо творческая зараза из числа моих коллег и подчиненных не прикончит редакционные запасы кофе и сахара еще в ночном эфире. Но сегодня с нами была Ирина Максимова, а ее фамильные традиции по части утреннего приема пищи коренным образом отличаются от моих.

Нормальный завтрак, в понимании Ирки, это безалкогольный вариант старорусского купеческого загула. К столу были поданы блинчики со сгущенкой, овсянка с вареньем, яичница с колбасой, хлеб с маслом и кофе с молоком. Размах утреннего пиршества сильно ограничила скудость моей провиантской базы. Если бы мы ночевали не у меня, а в доме подруги, в меню наверняка были бы еще и творожок со сметанкой, и сосисочки с картошечкой, и гусь с яблоками, и поросенок с хреном, и хрен знает что, и хрен знает с чем.

Настя Круглова, выйдя к столу, слегка опешила и принялась озираться – не иначе, в поисках орды голодных.

– Садитесь за стол! – строго сказала Ирка, взмахнув поварешкой. – Сейчас я буду вас кормить.

– Может, не надо? – пискнула Настасья.

Она обычно тоже ограничивается чашкой кофе, за который мы ежеутренне конкурируем.

– Надо, Федя, надо! – сказала Ирка и принялась наполнять тарелки.

Все было вкусное, но всего было слишком много, и от смерти через закармливание нас с Кругловой спасло только появление новых гостей.

– Всем привет! – радостно возвестила с порога Ларочка Лазарчук и притопнула ногой.

Полуторагодовалый Тимоня весело подпрыгивал у нее на руках.

Укрепленная памперсом детская попа выбивала мелодичный звон из украшающих мамины руки металлических браслетов. Ларочка сияла и трясла кудрями, Тимоня хохотал и выдувал пузыри, каблучки стучали, браслеты бренчали – не хватало только козочки Козетты, которая сплясала бы на задних ножках с алой розой в зубах.

– Здравствуйте, здравствуйте, наши дорогие! – Ирка разлилась в улыбке и поплыла в прихожую. – А кто это у нас такой большой, такой красивый? А кто будет кушать чудесную овсяную кашку?

Большой и красивый Тимоня заскакал вдвое чаще, нещадно трамбуя задом мамочкин локоть и протягивая ручки к любимой тете Ире.

– Да, кто ее будет кушать? – шепотом повторила вопрос Настасья, посмотрев на меня, как истомившийся в заключении граф Монте-Кристо на аббата Фариа, знающего секретный путь к свободе, – с мольбой и надеждой.

Я ухватила в каждую руку по тарелке, метнулась к мойке и вывернула замечательную кашку в помойное ведро.

Простите меня, голодающие дети Африки!

– Спасибо, мы уже покушали, – Ларочка спустила засидевшегося потомка на пол. – Может, попозже… Лен, я запущу Тимона в детскую, он там ничего не испортит?

– Я не знаю, что еще там можно испортить, – честно сказала я. – А ты сама как думаешь?

Я гостеприимно распахнула дверь в детскую, Ларочка заглянула туда, длинным взглядом по запутанной траектории обежала внутреннее пространство, зафиксировалась на электрической лампочке и сказала:

– Ну-у-у-у… Тут, конечно, уже много чего сделано… Но потолок вот еще совершенно не охвачен! Можно, например, пострелять в него шариками с краской.

Я молча шагнула в комнату и переложила с пола на шкаф игрушечное пейнтбольное ружье.

– Еще на шторах покачаться можно, – добавила Ларочка, посторонившись, чтобы пропустить в помещение Тимоню.

Я проследила направление, в котором Лазарчук-младший припустил на четвереньках, и своевременно подхватила длинные хвосты занавесок.

– Лучше всего будет намотать их на карниз, – невозмутимо посоветовала Ларочка. – И тюлевую занавеску тоже… А шкафчики, я помню, привинчены к стенам?

Я кивнула и добавила:

– Розетки закрыты заглушками, ящики на стопорах, телевизор закреплен намертво, игрушки все качественные, сертифицированные, без использования анилиновых красителей. А на тот случай, если малыш надумает пожевать ковер, он выстиран гипоаллергенным шампунем с добавлением безвредной горечи.

– Вот это, я понимаю, ясновидение! – уважительно пробормотала в коридоре Настя Круглова, не имеющая своих детей.