Последний расчет

– А теперь послушай меня, – начала Катрине. – За Крагерё есть местечко под названием Портёр. Дело не в названии; дело в том, что оттуда виден весь горизонт. Там мыс, который далеко выдается в море, – от Дании тебя отделяет только пролив Скагеррак. Однажды в полный штиль… Знаешь, что такое полный штиль? Вода как зеркало; на поверхности нет ряби. Рано утром я пошла купаться. Сияло солнце, вода была теплая, ни ветерка, и на море царил полный штиль. Я поплыла к горизонту. Плыла и плыла, пока не устала и не решила отдохнуть. Перевернулась на спину. Надо мной ярко светило солнце. Под водой белело мое тело… Я огляделась по сторонам. И знаешь, что оказалось? Я заплыла так далеко, что не видела земли. Куда ни посмотри, повсюду вода… черная вода. И на ней ничего – ни лодки, ни паруса, ни полоски суши. Лежа на воде, я представляла, что подо мной черная бездна. Было совсем непонятно, как вернуться назад. Тогда я закрыла глаза. Пока я лежала там, я испытала самый большой кайф в жизни; ни до, ни после мне не довелось испытать ничего подобного. И вдруг я поняла: вот оно! Вот что такое жизнь; вот что происходит с нами день за днем. Каждый день, каждую секунду мы будто остаемся одни в море.

– Но ты все-таки нашла обратную дорогу?

– Конечно, – улыбнулась она. – Я ведь здесь, верно?

– Да, понимаю, но как? Тебе просто повезло, и ты случайно поплыла в нужную сторону?

– Может быть. Возможно, мне и правда повезло, но не в том суть. Главное, тогда я получила самый важный в жизни опыт.

– Почему ты так думаешь?

– Именно тогда я решила бросить наркотики. Но может быть, даже важнее было откровение. – Она улыбнулась и тихо продолжала: – Пока я лежала там на воде, я думала только об одном: ничего не предопределено. Никакой системы нет. Ты, Хеннинг, замечательно рассказываешь, но все твои схемы, шаблоны, в которых все заранее предопределено, – полная чушь. Моя жизнь начинается где-то между мной и морем. Я верю в себя и в то, что существует в действительности. Вот и все.

Последнее слово, дрожа, повисло в воздухе. Оба молчали. Они сидели, прижавшись друг к другу, и Катрине чувствовала идущий от Хеннинга жар.

– Как выглядел его амулет? – спросила она.

– Чей?

– Твоего канадца.

– Ах, его… – Хеннинг привстал, чтобы сунуть руку в брючный карман. – Вот. – Он протянул ей красивую белую шкатулочку. Она увидела на крышке мелкий золотой узор.

– В таких хранят амфетамины, – заметила она, подбрасывая шкатулку на ладони.

– Не в таких, как эта. – Он откинул крышку.

– Мрамор! – ахнула Катрине. – Неужели она из мрамора?

Хеннинг кивнул:

– Ту же технику применяли, когда строили Тадж-Махал. Там мрамор и жемчуг обрабатывали раствором медного купороса… Потрогай, – шепнул он, поглаживая пальцем гладкую крышку.

Их взгляды встретились. Она медленно забрала у него шкатулку и поставила себе на колени. Потом сняла с безымянного пальца левой руки толстое золотое кольцо с двумя камнями и положила его в шкатулку. Кольцо ударилось о дно с глухим стуком. Закрыв крышку, Катрине протянула шкатулку Хеннингу. Они обнялись. Катрине любовалась сияющим лицом Хеннинга, его черными глазами, которые как будто светились в темноте. Темными тенями прожилок… «Как я его хочу!» – подумала она, толкая его. Хеннинг лег на спину. Она оседлала его и скакала на нем до тех пор, пока созвездия на небе не засияли в бусинках пота, выступивших у него на лбу. Его зрачки расширились; она поняла, что скоро он взлетит. Она накрыла его губы своими и позволила ему кричать, сколько влезет; его крики отдавались во всем ее теле.

Потом она задремала, а проснулась от боли во всем теле; правая нога совсем онемела и затекла. «Первый раз со времен детства я спала в машине», – подумала Катрине. Стало прохладнее. Рядом тихо посапывал Хеннинг. Она осторожно выбралась из его объятий. Посмотрелась в зеркало. Волосы совсем растрепались. Она похожа на женщину, которая просыпается в объятиях мужчины в машине среди ночи. Как затекла нога! Катрине принялась массировать лодыжку и бедро. Холодно… На небе по-прежнему сияли звезды. Крошечный полумесяц над озером передвинулся южнее, а полоска неба над кронами деревьев посветлела, стала синеватой.

– Подумать только, – хрипло проговорила она.

Хеннинг что-то буркнул во сне. Она посмотрела на часы на приборной панели. Третий час ночи.