Последний рассвет

Не желая хвататься за реальность, они дали сну околдовать себя. Ни холод, ни страх не вторгались в их обособленный мир. Девушка во сне мурлыкала, а мастер время от времени бормотал и похрапывал.

С первыми лучами солнца Шуинсай и Юкио покинули расщелину. Утром их отдохнувшим взорам предстала зелёно-алая панорама речной долины, за ночь ветер перемен покрыл изумрудные склоны коврами из лепестков сакуры. Долина встречала слезящиеся взоры серыми полосами огородов, влажно-серебристыми квадратами рисовых полей и густыми зарослями бамбука, тянувшегося вдоль реки. Её делили несколько богатых самурайских кланов, издавна осевших на плодородной земле. Удивительно, но землетрясение Токай не тронуло дальнюю провинцию западной части Кии, огибающей по побережью океана горную Ямато словно подкова. Благоухая, будто лавка парфюмера, она манила Шуинсая и принцессу, но появиться там, среди людей, значило погибнуть.

Нелёгкий путь сэнсэя и мико лежал к старому шаману, настоятелю небольшого местного храма. Старик Таро, старейшина Великого круга шаманов Ямато, жил на отшибе горного селения и по зову крестьян приходил в долину их лечить. Из хижины Таро открывался сакральный путь на остров Авадзи. То есть приплыть туда мог любой желающий, но ничего особенного там бы не обнаружил: невысокие холмы, болотистые пустоши, щебнистые россыпи береговой линии. И только шаман Таро знал, куда именно с небесной Нагинаты стекали первые капли Творения.

— Нас прикончат если не твои земляки, так здешние самураи! — стонал Хаору, затянув ножны с катаной и вакидзаси на поясе… Накинув серый плащ с багрово-синей нашивкой клана на спине, он затравленно озирался, глядя исподлобья, то на Эги, то на коротышку Кина, который, покручивая кинжалом, зорко оглядывался по сторонам. — Просто так заявиться в логово злющей бабы!

— Замолчи, следить надо в оба! — прошипел Шиничиро, больно схватив друга за плечо. — Другого выхода нет. Кто знал, что тут повсюду только самураи Ёсисады и ниндзя северного додзё?! Проклятый Ода — всё очухаться не может!

— Уходим, парни, а то потеряем гораздо больше людей, — здоровяк, настраиваясь на худшее, выглянул из-за дотлевающей хижины. — Ни черта не видно… столько дыма…

Сотник закашлялся.

Самураи Ёсисады и синоби из Ампаруа лютовали в провинции Ига. Вчера они вырезали полсотни воинов из местных, остальных разогнали. Догорала деревня Тайго-мура, карательные отряды уничтожили одно из прибежищ «Пылающего рассвета».

— Уходим! — надрывая горло, закричал самурай, но… Из дыма, стлавшегося по чёрному тростнику и остовам сгоревших хижин, выпрыгнули на тропу несколько ниндзя. Кинжал, метко пущенный одним, утихомирил крикуна навсегда.

Заметив знакомые лица, Шиничиро вернул оружие в ножны и нырнул сквозь мокрые густые заросли хаги. За ним последовали трясущийся Хаору и остальные.

Долгое время они безостановочно передвигались по лесу. С лучами закатного солнца выбрались из зарослей и уже ночью продолжили под открытым небом путь в Осаку.

— Ты мог метнуть парочку клинков, показать мастерство, — укоризненно произнёс Эги, — ведь леди Коридвен не зря передала второй медальон тебе…

— Что сказал? — с нарастающим гневом отрезал Шиничиро. — Ты стал бы атаковать друзей? Я — предатель, как вы?!

— Какие они тебе теперь «друзья»! Не горячись, братец, — устроив лежанку из охапки папоротника, Эги примирительно поднял руки. — Мы — не предатели, мы — другие.

— Шини-сан не прост, верно?! — коротышка устало покосился на Хаору, тот пожал плечами и отвернулся. — Я бы глядел в оба и не рассматривал листочки, или скоро захрипишь в предсмертной муке!..

— Так гляди, коль вызвался, — огрызнулся тот.

— Мы печёмся о своей шкуре и думаем, как прожить хотя бы до завтра, — грустно сказал Эги. — Надоело…

— Не хнычь, здоровяк, — обронил Шиничиро, вглядываясь в темноту леса. — И так тошно. Спите, мы с приятелем покараулим.

Храпел Эги, коротышка Кин спал, как мёртвый, не издавая ни звука, братья кузнецы Татсуро и Чинтаро забылись тревожным сном, откинувшись на ствол большого кипариса. Яркий свет месяца освещал их отрешённые усталые лица.

Спящий ночной лес поражал беззвучием. Ни скрипа, ни стука, ни шуршания, только тихий трепет листвы на слабом тёплом ветру. Усевшись под навес, сооружённый наскоро из перистых листьев огромного папоротника, Хаору пообещал, даже поклялся, смотреть в оба, не смыкать глаз, но Шиничиро, по шуршанию накидки друга, понял, что надеяться можно лишь на себя. Слыша громкое сопение утомлённого приятеля, различил шорох осторожных шагов среди шелеста листвы и травы. Невысокий человек, облачённый в тёмный костюм синоби, двигался со стороны оврага, заполненного водой до краёв. В его поднятой левой руке что-то блестело серебром. Шиничиро, оживившись, узнал дружественный жест, которому учили в додзё. Тоже вытащил медальон, подставил лунному свету. Приблизившись почти вплотную, гость немедленно представился:

— Я — Хигэми, Лао велел отыскать тебя. Ты меня помнишь, Шиничи?