Последний рассвет

Погода резко испортилась, словно изменилась под стать настроению Ёсисады, который, перекинув ноги, спрыгнул с инкрустированного золотом седла на крупный гравий, зашагал навстречу толпе быстро и раздражённо. Позвякивали металлические пластины доспеха, хрустела земля под его поступью, порывами ветра подбрасывало шёлковую бело-золотую накидку. Начался дождь, хатамото наперегонки рванули навстречу господину с зонтиками. Растолкав слуг, наклоняя головы, спесивые самураи раболепно заглядывали в неподвижное лицо. Они сбивчиво, торопливо перечисляли решённые задачи, поставленные им перед уходом, принижали заслуги отсутствующих, хвалили друг друга. Чиновники докладывали о состоянии провинций: благодаря их рвению подданные зажили счастливей и стали меньше нуждаться.

Опустивший брови хмурый сёгун явно пребывал не в духе. За время, проведённое под покровительством Ёсисады Хадзиме, вассалы узнали, чем грозило его молчание.

Прикрыв главнокомандующего армии Небесного государя от дождя многочисленными зонтами, сановники Эдо призвали на помощь присущие им красноречие — расписывали его достоинства, восхищались, что одарён он больше всех генералов киотского Гонары, и что замыслы имел великие, превозносили замечательный характер их единственного… Тот угрюмо отмалчивался.

— Пустоголовые! Рано вам радоваться! — наконец рявкнул потерявший терпение Ёсисада Хадзиме, пнув бронзовый треножник с душистым горевшим маслом. Оно разлилось по темневшему от дождя гравию дорожки, слуги сразу принялись убирать треножники и шесты с бумажными фонариками. Мотохайдус живо разогнал музыкантов.

На широкий гладкий бледный лоб вползли глубокие морщины, взгляд разъярённого Белого Тигра не сулил добра — пристальный, жуткий. Расширялись ноздри прямого носа, вздымался нагрудник, губы, сложены змеёй, готовой взвиться, ужалить… Свои неудачи и дурное расположение духа Ёсисада Хадзиме всегда вымещал на подчинённых — они привыкли; но сейчас Белый Тигр действительно пугал. Держать над ним зонты стало небезопасно, убрать — тоже.

— Вы — бесполезные бездарные паразиты империи! — сказал он громким голосом. В небе сверкнули бледно-голубые длинные молнии, разорвав на миг свинцовые облака. Ударил гром, подчеркнув значимость сказанных слов. Вассалы замерли, покорно склонив головы, трепеща перед Хадзиме, точно мыши перед питоном. Глубоко вздохнув, сёгун проговорил царственно-строго, глубоким бархатным басом:

— Следующий поход никто из вас не пропустит. Вы докажете свою необходимость нашему Тэнно. И МНЕ!

Во дворце сёгуна собрались хатамото. Императора не было — Их величество почивали. Ёсисада Хадзиме начал совещание.

— Приступаем ко вторжению в Кансай. Империя не будет знать границ! Ни Ода, ни остальные претенденты не смогут защититься в этот раз. Кто они, чтобы тягаться с моим императором?! Никакого мира!

Помимо бесстрашия, чувства долга и полководческого таланта, природа наделила его тщеславием.

— Мото-сан, как идёт подготовка синоби? Наставники не знают сна?

Советник открыл рот, но молчал, опасливо глядя на вассалов. Ни к чему лишние уши…

Хадзиме расхаживал по залу совещаний взад-вперёд размашистым шагом, казалось, не замечая никого. В задумчивых изумрудно-серых глазах прыгали искры от огней жаровен, освещающих помещение. Капли пота блестели на шее, на бледно-розовых щеках, на косом белом шраме, уходящим под хаори. Махнув рукой в чёрной перчатке, украшенной золотистыми узорами, сёгун дал понять Мотохайдусу, что он может говорить, не опасаясь чиновников.

Кампаку пожал плечами: лично он не доверился бы этим…

— Зотайдо Лао руководит подготовкой отряда диверсантов. Прекрасно обучены, готовы доказать преданность Тэнно. Ждут своего часа, ждут момента, когда вы удовлетворённо улыбнётесь и вздохнёте полной грудью, вакагими. Наставник додзё Ампаруа Шуинсай поймал вражеского лазутчика из семьи Кога во дворце… Осталось допросить и выведать информацию…

— А после допроса отрубить голени и предплечья, чтобы превратить этого негодяя хинина в человека-свинью, чтобы передвигался на четвереньках и жрал с пола до конца его жалкой жизни… — возвысил гневный голос один из хатамото, знаменитый сумотори.

— Ты умеешь взбодрить, Мичио-дзэки! — осклабился сёгун, блеснув по-женски зачернёнными зубами.

— Я оставил генералов в Кофу, — продолжал Хадзиме. — Стратеги разрабатывают план захвата Нагоя. Пройти к нему непросто. Не по горам пойдём, явно — потеряем уйму времени. Двинемся в обход хребта Рида к берегу моря. Сначала подопрём их в Тояма, затем мощной лавиной обрушимся на Фукуи. Из провинции Этидзен выбьем намбадзинов, прижмём и разоружим тамошние монастырские и крестьянские воинства — слишком уж они строптивые — и сможем угрожать непосредственно Киото или провинции Мино, контролируемой армией Бадафусы, если Ода проявит чрезмерную активность.