Последний рассвет

– Мы, Надежда Игоревна, тоже на это надеялись, но обломались. Панкрашин, как нам сказали источники, приближенные к императору, постоянной любовницы не имел, но, разумеется, позволял себе разные… Сейчас я вам зачитаю показания дословно, как-то она так выразилась изящно. – Колосенцев полез за блокнотом, полистал его, нашел нужные странички и зачитал вслух: – «…позволял себе различные романтические экспромты. Однако на его желание сохранить брак они никак не влияли. Игорь очень привязан к жене, он безумно любит своих детей, он вообще очень любит детей, в принципе, по жизни, любых детей, а уж в своих просто души не чает и очень дорожит близкими и доверительными отношениями с ними. Если он женится во второй раз, дети его не поймут и отвернутся от него, потому что Женечка была в семье центром вселенной, неиссякаемым источником любви и заботы, ее обожали и надышаться на нее не могли». Во как красиво! Мне так никогда в жизни не сформулировать! – прокомментировал он, закрывая блокнот. – Так что у нашего Игоря Панкрашина нет ни малейшего повода избавляться от жены, ни материального, ни матримониального. Но если вы, Надежда Игоревна, настаиваете, то мы, конечно, еще пороем землю в этом направлении. Указания ваши – исполнение наше, как говорится.

Рыженко еще какое-то время что-то записывала в свой блокнот, который в отличие от помещающихся в карман блокнотов оперативников имел довольно большой формат и твердую обложку, потом посмотрела на Геннадия и Романа с одобрением и даже будто бы с восхищением.

– Господи, ребятки, как же вы все успели за такой короткий срок? Вас двое да Сташис с Петровки, а информации натащили, будто целый полк работал.

– Это начальство, – пояснил Колосенцев. – Пошли нам навстречу с учетом личности мужа потерпевшей, дело-то может оказаться резонансным, если муж начнет хай поднимать и искать ходы к высшему руководству, чтобы… Ну, сами, короче, все знаете. Высшее руководство тут же наших начальников на ковер затребует, так надо заранее постараться, чтобы не с пустыми руками идти. Так что выделили людей на первые три дня, всех сняли с текущих заданий, ноги в руки – и нам помогать. Но эта лафа только до завтрашнего вечера, потом мы останемся втроем. Все как обычно.

Надежда Игоревна собралась было что-то ответить, но внезапно повернула голову в сторону двери.

– Елена, в чем дело? Я же просила дать нам возможность поговорить о служебных делах, а ты уже в третий или четвертый раз в комнату заглядываешь, – сердито произнесла она.

– Мам, у нас кран подтекает в кухне, – неторопливо и нараспев объявила девушка, красиво встряхивая длинными светлыми шелковистыми волосами. – Может быть, Гена мне поможет?

«Ну, конечно, – с тоской подумал Дзюба. – Именно Гена и должен помочь».

Хотя он, Ромка, справился бы с краном не хуже, а то и лучше, он дома с детства все сам чинил, навык есть. Но Лене нужен Колосенцев. А он, рыжий смешной Ромчик, не нужен.

Колосенцев с деловитым видом тут же поднялся.

– Инструменты есть?

– Есть, на антресолях, – пропела Лена. – Пойдем, я покажу где.

И Роман остался вдвоем со следователем.

– Что, тяжко? – тихо и сочувственно проговорила Надежда Игоревна.

И старшему лейтенанту полиции, оперуполномоченному уголовного розыска Роману Дзюбе вдруг показалось, что он готов заплакать. Но, конечно же, всего лишь показалось.

– Иногда мне хочется его убить, – едва слышно признался он. – Почему он так со мной, а? Что плохого я ему сделал? Генка так много умеет, я хочу у него всему научиться, а он, вместо того чтобы учить меня, делиться опытом, только шпыняет меня постоянно, оскорбляет, унижает, да еще при других. При Лене тоже…

Надежда Игоревна протянула через стол руку и погладила Романа пальцами по щеке.

– Терпи, милый, – сказала она со вздохом. – Терпи, мой хороший, другого выхода у тебя нет. Молодость прекрасна, она всем хороша: и здоровье есть, и красота, и силы, вся жизнь впереди, вся карьера в твоих руках, все интересно, все будоражит, эмоции захлестывают, все огнем горит. И это замечательно! Но! У молодости есть один существенный минус: каждый, кто старше тебя хотя бы на год, кто опытнее хотя бы на месяц работы, считает возможность окунуть тебя мордой в дерьмо. Это неизбежно для молодых. И я через это прошла. И все проходят. По-другому не бывает. Так что терпи, Ромочка.

Ромочка! Уже второй раз за сегодняшний день его называют этим милым «маминым» именем. Первой была девушка Дуня, оценщица из ломбарда. Дуня… Евдокия… Существо крошечного роста, которое так искренне предложило свою помощь, потому что убийство человека – это самое плохое, что только может быть, и все должны взяться за руки и дружно искать убийцу.

Почему-то при мысли о Дуне Роману Дзюбе стало легче. И даже Генкино поведение уже не казалось таким оскорбительным.

Глава 4