Последний рассвет

– Вот и получается, что певец Виктор Волько увидел на Панкрашиной ожерелье и как-то отреагировал. Вполне возможно, Панкрашина знала, какое название дал Курмышов своему изделию, и очень вероятно, что сказала об этом Волько. И у нас есть все основания полагать, что певец не остался к этому факту безучастным, потому что с приема он внезапно сбежал, не допев третье отделение. И как ты думаешь, Ромка, что этот Волько сделал потом?

– Ну как что? – Глаза Дзюбы возбужденно сверкали. – Убил Панкрашину. На следующее же утро и убил.

Антон покачал головой.

– Не все так очевидно. Во-первых, это очень трудно.

– Что трудно? – не понял Роман. – Человека убить? Это нам с тобой трудно, а им – раз плюнуть.

– Это трудно, – терпеливо повторил Сташис, который дал себе слово не злиться и не грубить, как это делал, к сожалению, покойный Гена Колосенцев, а спокойно и внятно объяснять то, чего Ромка не понимает. Учить его, пока есть возможность. – Волько убежал с приема около десяти вечера, а Панкрашину убили в одиннадцать утра на следующий день. Прошло всего тринадцать часов. И за эти тринадцать часов нужно было провернуть огромную кучу работы: найти исполнителя, потому что не сам же Волько стоял в подъезде с ножом в руках, правда? Значит, он должен был кого-то нанять. И собрать информацию о жертве: кто она, где живет, чем занимается, когда и куда поедет в ближайшее время, будет ли одна… И заметь себе, из имеющихся в распоряжении убийцы тринадцати часов как минимум семь приходятся на ночное время, когда информацию не очень-то пособираешь. Нет, Рома, Виктор Волько не успел бы организовать это убийство, даже если бы захотел. И вот тут приходит черед «во-вторых». А зачем певцу Виктору Волько убивать Евгению Панкрашину? Какой смысл в ее убийстве?

– Он увидел ожерелье и подумал, что Панкрашина представляет для него опасность. Курмышов же предупреждал: рассвет на Эгейском море – это будет последний рассвет, который ты увидишь в своей жизни. Волько этого не забыл, поэтому воспринял появление Панкрашиной в ожерелье как прямую угрозу, – возразил Дзюба.

– Согласен, – кивнул Антон. – Но как он мог сделать вывод о том, что Евгения Панкрашина представляет для него опасность? Что он о ней знал? Они даже не были знакомы, на том приеме впервые увидели друг друга. Для того чтобы думать, что какой-то человек опасен, нужно обладать хоть какой-то информацией, нужно иметь историю отношений с этим человеком. Нужно его заранее бояться. И вот тут у нас с тобой ничего не сходится. Другое дело – Курмышов, он все-таки впрямую угрожал певцу, пусть и давно, уж четыре года прошло, но все-таки угрожал. Тут цепочка была бы понятной: увидел ожерелье – вспомнил Курмышова – испугался – убил. Но убил бы Курмышова. Панкрашину-то зачем убивать?

– Антон, – медленно проговорил Дзюба, – а может, это Волько Курмышова и убил? И получится все так, как ты говоришь.

Антон усмехнулся:

– Да я уже подумал об этом в первую очередь, как только Карина мне все рассказала. Теоретически, конечно, все может быть, но практически – маловероятно. Курмышов был убит в воскресенье вечером, а к Волько мы с тобой ездили в понедельник. Он был раздражен, рассеян, это правда, но он не производил впечатления человека, который только накануне отнял чью-то жизнь. Сам ли ты или по твоему заказу совершили убийство, но когда на следующее утро к тебе приходят из полиции, ты не можешь не реагировать. Реакция бывает разной, от откровенного страха до истерики, от нервной дрожи до полной апатии, но она обязательно есть. Хоть какая-нибудь. А у Виктора Волько ее не было. Никакой. Ты сам видел. Если предположить, что Волько на самом деле убийца, то придется признать, что он не певец, не артист, а холодный циничный киллер с огромным опытом. Похоже?

Роман отрицательно помотал головой и печально вздохнул.

– Поэтому, Ромка, вот тебе все бумаги, нужно еще раз провести сравнение списка контактов Панкрашиной и Курмышова.

– Зачем? – безучастно спросил Дзюба.

Он выглядел расстроенным и вялым, хотя еще несколько минут назад глаза его горели готовностью ринуться в бой.

«Наверное, опять о Колосенцеве вспомнил», – сочувственно подумал Антон.

– Пойми, Рома, у нас с тобой только два варианта. Первый: на Панкрашиной в день приема было не то ожерелье, которое нашли у Курмышова в сейфе, а его точная копия или дешевая имитация. Нам с тобой на пальцах объяснили, что вероятность этого близка к нулю. И второй вариант: ожерелье было все-таки то самое, сделанное Курмышовым. И тогда необходимо найти связь между ювелиром и Панкрашиной, чтобы понять, каким образом оно попало к Евгении Васильевне и как вернулось назад к Курмышову. Где-то на этом пути и находится человек, который думал, что ожерелье будет у Панкрашиной с собой, когда она приедет на Речной вокзал к своей подруге Татьяне Дорожкиной. Вот его нам и нужно найти. Потому что это именно он убил Панкрашину. Он, а вовсе не Виктор Волько.

Роман медленно кивнул, потом поднял глаза и повернулся к Антону.

– А Волько как же? Разве не нужно его брать в оборот?