Последний рассвет

Антон догнал ее на широких ступенях крематория, женщина торопливо шла, почти бежала к своей машине.

– Вероника Валерьевна! – окликнул ее Сташис.

Нитецкая резко остановилась, обернулась и посмотрела на него глазами, в которых все еще стояли слезы. Губы ее кривились от с трудом сдерживаемых рыданий. Антон мягко взял ее под руку и подвел к своей машине.

– Вероника Валерьевна, вы не считаете, что нам пора поговорить? – негромко спросил он.

– Но не сейчас же, – вяло ответила Нитецкая.

– Нет, именно сейчас, – твердо и даже чуть жестковато проговорил Антон. – Тем более что вы в таком состоянии все равно не можете вести машину. Давайте я отвезу вас домой, посидим, поговорим, вы помянете Леонида Константиновича, как полагается. Насколько я понял, на общие поминки вы идти не собираетесь.

– Что мне там делать… – махнула рукой Нитецкая. – Ладно, поехали. А моя машина?

– Я позабочусь об этом, если вы дадите мне ключи.

– Ладно, – безнадежно повторила она и, уже взявшись за ручку дверцы, чтобы сесть в салон, вдруг сказала: – Вы правы. Я была Лёниной любовницей. Вы ведь об этом хотели поговорить?

– И об этом тоже, – кивнул Антон. – Садитесь, пожалуйста.

– Составите мне компанию? – спросила Нитецкая, выставляя на стол рюмки, бутылку коньяку и тарелку, на которой лежали ровные аккуратные ломтики сыра и дольки лимона. – Или мне придется поминать Лёню в гордом одиночестве?

– Я на работе, – коротко ответил Антон. – К тому же за рулем.

Она не стала переодеваться и сидела за столом все в том же черном платье, в котором была на панихиде. Черный шелковый шарф, которым во время отпевания были покрыты ее волосы, теперь лежал на плечах, и Вероника то и дело теребила бахрому на его концах.

– Я сказала, что была Лёниной любовницей, – начала Нитецкая, выпив залпом полную, хотя и небольшую, рюмку. – Но это не так. Вернее, не совсем так. У нас были такие отношения, при которых слова «любовник» и «любовница» звучат неуместно. Грубо. Пошло. Мы любили друг друга так, как это мало кому удается на нашей грешной планете. Мы жили в унисон и дышали в унисон, мы чувствовали друг друга за десятки километров. Мы были одним целым. Именно поэтому Лёня не знакомил меня ни с кем из своего окружения. Мы хранили наши отношения в тайне, берегли от чужих глаз, никому ничего не рассказывали, потому что боялись спугнуть такую невероятную, такую невозможную любовь. Поэтому, хотя Лёня был холост, меня не пригласили на поминки. Обо мне просто никто ничего не знал.

Антон молча кивнул. Вот и еще один Курмышов появился, совсем другой, не похожий ни на легкомысленного гуляку-дельца, о котором рассказывал Сотников, ни на безумно талантливого возлюбленного Карины Горбатовской. Курмышов, которого не знал никто из его друзей и знакомых. Никто, кроме женщины, которую он действительно любил. Какой же из этих Курмышовых настоящий? Или все трое?

– Расскажите мне, что произошло у Леонида Константиновича с Сотниковым, – попросил он.

Нитецкая кивнула и опрокинула еще одну рюмку. Поймав настороженный взгляд Антона, слегка усмехнулась:

– Не бойтесь, я свою норму знаю. И всегда останавливаюсь на половине этой нормы. Нет ничего отвратительнее пьяной женщины.

То, что рассказывала Вероника Валерьевна, большей частью уже было известно Антону, но он все равно слушал очень внимательно, боясь упустить какую-то деталь, которая, вполне возможно, была известна только этой женщине.

Лёнечка Курмышов после восьмого класса пришел к отцу Алексея Юрьевича Сотникова, известному ювелиру Юрию Сотникову, подмастерьем на выучку. Сам Алеша стоял за спиной отца с раннего детства и всех учеников хорошо знал, хотя они были старше него. С Курмышовым у Алеши сложились добрые отношения, тем более что Алеша в свои 10 лет уже много что умел, а Лёня пока еще не умел ничего, но не считал зазорным учиться не только у мастера, но и у его маленького сына. Очень скоро они стали близкими друзьями. Алеша часто приводил Лёню в свою комнату и показывал ему перешедшие по наследству альбомы с эскизами, а также книги с иллюстрациями, привезенные невесть каким путем из-за границы.

Они оставались друзьями много лет, и когда у Леонида во время дефолта 1998 года сложилась трудная финансовая ситуация, Алексей поделился с ним секретным кодексом Сотниковых. Эти знания позволили Курмышову стать еще одним экспертом по изделиям Дома Сотникова, его стали приглашать крупные аукционные фирмы и хорошо платить. Курмышов был очень благодарен своему другу Алексею, искренне и глубоко благодарен.