Последний ребенок

Воздух внутри разве что не трещал от напряжения – Хант видел это в особой порывистости движений, в том, как обратились к ним все взгляды. Йокама встретили как героя. Ему пожимали руку, его хлопали по спине. Полицейские ненавидят педофилов, а в доме Мичума обнаружилась целая сокровищница изобличающих улик, самой пугающей из которых была толстая стопка фотографий, сделанных с записей камер наблюдения торгового центра. Девочкам на них было от десяти до пятнадцати – юные, со свежими лицами, неловкие. Одни сидели за столиками в фуд-корте, другие спускались или поднимались на эскалаторе.

На фотографиях Мичум делал надписи черным маркером: «Рэйчел, Джейн, Кристина». Там, где он сомневался, стояли вопросительные знаки: «Карли? Симона? Эйприл?»

На некоторых снимках в нижнем углу значился адрес. Девочки жили на тихих улицах, далеко от центра. Кое-где под лицами или именами стояли цифры – возраст: «Рэйчел 12. Кристина 11». Хранились фотографии в запертом на ключ нижнем ящике письменного стола Мичума, и Ханту, когда он увидел их, стало не по себе. А еще его обожгла ярость. Правильно или неправильно, но убить мерзавца – доброе дело. И вообще все получилось даже красиво. Бертон Джарвис умер на улице, полуголый и умоляющий сохранить ему жизнь. Умер от руки одной из своих жертв. Мичум застрелен в собственном доме, убит одним из старших детективов департамента полиции.

Красота.

Справедливость.

Большинство копов улыбались и не скрывали радости, но не шеф. Бледный, с лихорадочными ярко-красными пятнами на мясистых щеках, он стоял в дверях своего кабинета, поглядывая то в одну, то в другую сторону. Уже сейчас, в четверть восьмого, на его рубашке проступили пятна пота. За спиной у него мелькали тени. Странные люди в темных костюмах. Люди, похожие на копов.

– Пять минут, – сказал шеф и закрыл дверь.

– Мы сегодня рано, – заметил Хант.

Йокам пожал плечами.

– Я пока покурю.

Проводив его взглядом, из-за своего стола поднялся и подошел к Ханту детектив Кросс.

– К вам можно по личному делу?

Они прошли в офис Ханта. В несвежей, заляпанной кофейными пятнами рубашке, мятый и небритый, Кросс выглядел так, словно не спал всю ночь. Впервые Ханту бросилось в глаза, что на висках у него проглядывает седина.

– В чем дело?

– О мальчишке Мерримонов новостей нет?

– Мы не теряем надежду…

– Но пока ничего не слышно, так?

– Какая-то проблема? – спросил Хант.

– Мой сын, Джек. Не могу его найти.

– Что значит «не можете найти»?

Кросс пригладил волосы толстыми пальцами.

– Мы поругались, и он ушел из дома.

– Когда?

– Прошлой ночью. – Детектив помолчал. – Может быть, позапрошлой.

– Может быть?

– Насчет первой ночи я не уверен. Он мог уйти и тогда, и на следующее утро. Сам я ушел рано и его не видел. Жена волнуется – вы же знаете, что в газетах пишут. А ей волноваться нельзя.

– Она волнуется, а вы – нет.

Кросс переступил с ноги на ногу, и Хант понял, что детектив не просто беспокоится, а всерьез испуган.

– Вы мою жену знаете?

– Встречался как-то несколько лет назад.

Кросс кивнул.

– Она сильно переменилась за последние годы. – Помолчал, будто преодолевая какое-то сопротивление внутри себя. – Стала очень религиозная. Если взять последние часов тридцать, то она и не спала, и не ела по-настоящему. Опасается, что он может быть с мальчишкой Мерримонов. Если б я мог сказать ей…

– А почему она так этого опасается? Почему опасается Джонни?

Кросс озабоченно оглянулся и, понизив голос, сказал:

– Твердит, что у Джонни тьма в душе. Вроде пятна. Знаю, знаю, – тут же добавил он извиняющимся тоном, – но что есть, то есть. Считает, что Джонни плохо влияет на Джека, и это беспокоит ее больше всего. Немного не в себе, понимаете… – Он прищурился и наклонил голову. – Ей нелегко приходится.

– Печально слышать. – Хант помолчал. – А вы переживаете за Джека?

– Ну у него и раньше такое случалось. Обычные мальчишеские закидоны. Но две ночи назад, если это было две ночи назад… Нет, это уже что-то особенное.

– Из-за чего вы поругались?

– Джек преклоняется перед Мерримоном. Серьезно. Относится к нему как к брату. Как к святому. И я ничего не могу с этим поделать.

– Поэтому вы и поругались?

– Джек – слабовольный. Больше похож на мать, чем на брата. Всего боится, его легко увлечь. Пусть даже моя жена не всегда рассуждает здраво, факт остается фактом – Джонни действительно оказывает на него дурное влияние. Правил для него как будто не существует. Знаете, с ним что-то не так. В общем, я велел Джеку держаться от него подальше.

– Джонни – хороший мальчик, но оказался в сложной ситуации и разрывается на части.

– Вот именно. Подвинулся рассудком.

– Он перенес психологическую травму.

– Вот и я про то же самое.

Хант постарался скрыть раздражение. Не все видели Джонни таким, каким видел мальчика он.

– Что я могу для вас сделать? Объявить Джека в розыск?