Последний Рюрикович

«Еще бы, — мысленно усмехнулся Канчелло. — Только доверие-то вынужденное. Тут и одному придется тяжко, какой уж там монитор. Хотя, конечно, приятно сознавать, что никто из братьев ордена просто не сможет заняться богоугодным делом[59]».

Однако на его бесстрастном лице по-прежнему не отразилось ровным счетом никаких эмоций. На Поссевино его собеседник продолжал смотреть именно так, как учил первый генерал Игнатий Лойола, устремив свой взгляд куда-то в тощую шею Антонио, то есть в строгом соответствии с правилами скромности[60], составленными основателем ордена.

— Здесь, — Антонио открыл пухлую папку с бумагами, — все, что мы собрали для вас об этой стране. Вам надлежит изучить все это самым тщательнейшим образом. Изустно могу сообщить следующее. На данный момент в стране царит король Федор Иоаннович — безвольный правитель, коим руководят все кому не лень. Я бы ему давно выдал testimonium paupertatis[61]. В то же время в Угличе сейчас образовалось как бы status in statu[62], благодаря проживанию там младшего сына царя Иоанна, Дмитрия. Если оказать ему помощь в захвате престола, то, я думаю, он не постоит за благодарностью. In loco[63], надо полагать, вы более внимательно разберетесь в обстановке. Постарайтесь per fas et nefas[64] столкнуть лицом к лицу две группировки: стоящих у власти во главе с Федором и поддерживающих Дмитрия. In extremis[65] не останавливайтесь ни перед чем.

— Иными словами, я должен стать tertius gaudens[66].

Антонио поморщился.

— Это уж, дорогой Канчелло, исключительно на ваш выбор. Надеюсь, что в самом ближайшем времени эта страна перестанет быть для вас terra incognita[67]. Однако хочу вас предупредить, что конфликт между двумя этими группировками находится in statu nascendi[68], не более. Углубить его — ваша первоочередная задача. Ad vocem[69], царь Федор — ревностный сторонник православия, поэтому если волей божьей он отправится ad patpes[70], то, думаю, это только подольет масла в огонь. Ставку нужно делать на оказание помощи Дмитрию и его сторонникам. И вот еще что.

Поссевино достал несколько листов мелко исписанной бумаги и протянул их Канчелло:

— Я подготовил для святейшего престола несколько любопытных предложений. Думаю, что вам тоже будет нелишним с ними ознакомиться. По счастью, я изготовил с них копии, которые вам и предлагаю. Над ними, кстати, я и работал несколько последних месяцев. Будет совсем неплохо, если эти две подсказки и впрямь смогут помочь в вашем нелегком деле. Они так и озаглавлены мною: «Как нужно поступать, чтобы привлечь к себе задушевное доверие государя и сановников», а также «О расположении юношей к Обществу и о средствах удержать их в нем»[71].

Бенедикто молчаливо склонил голову в знак признательности и бережно принял из рук Антонио листы.

— Это не все, — предупредил Антонио. — Генерал настоятельно просит, чтобы вы захватили с собой Ratio atque institutio studiorum societatis Jesu[72]. Он уверен, что это вам поможет в случае, если вам удастся оказаться при дворе царевича Дмитрия.

— Насколько мне известно, — бесстрастно возразил Бенедикто, — его не одобрило испанское духовенство, а после того как их монарх[73] передал данное пособие на рассмотрение инквизиции, та и вовсе осудила эту книгу, после чего римский папа[74] запретил ее публикацию.

— И тем не менее он настаивает на том, чтобы вы взяли ее с собой. Что касается запрета, то, я полагаю, он вызван в первую очередь простой ревностью. Наместник Иисуса никак не может забыть, что совсем недавно он возглавлял орден[75], который из-за недальновидности отдельных кардиналов предпочитал бороться с «Обществом Иисуса», вместо того чтобы отстаивать интересы святого престола. Наш генерал считает, что папа и сейчас уделяет непомерно много времени и сил второстепенным вопросам, вместо того чтобы решать наиболее важные и действительно требующие его личного вмешательства. А если уж берется за них, то… лучше бы и не брался, а продолжал услаждать свой взор выставленными на всеобщее обозрение окровавленными головами[76], считая себя великим защитником города. Впрочем, король тоже никогда бы не удостоил это руководство своим вниманием, если бы у него не подрастал сын и наследник Филипп[77], — Альберто устало вздохнул, будто уже измучился излагать очевидные истины тупому ученику, до которого все равно не доходит их суть, и после непродолжительной паузы заметил:

— Я понимаю, что вы, равно как и я, дали при поступлении в орден обет нестяжательства, однако наличные средства, особенно на первых порах, вам непременно понадобятся, и в достаточном количестве. Итак, quantum satis?[78]

— Думаю, пока достаточно будет двух тысяч… талеров, ибо я поеду как немецкий купец или… или лекарь. Тут я еще не решил.

— А вы хорошо разбираетесь в медицине?

— Да уж как-нибудь, — пожал Бенедикт плечами.