Последний Робин Гуд Европы

— В конце концов, мне это надоело: ни готовить она не умела, ни дома убирать. Да и памперсы Инге надевать и в садик её отводить приходилось только мне. А Эрика занималась только собой: спала до обеда, потом ходила по всяким соляриям и бассейнам. И хотя в постели она была богиней, я всё-таки решил: нам надо расстаться. Суд постановил: «Дочь остаётся жить у отца, поскольку у матери нет средств для её содержания и собственного жилья. Но на выходные она имеет право забирать её к себе». И даже время передачи Инги они определили, с точностью до получаса!

Андерс с удовольствием выслушал бы продолжение этой типичной семейной истории, но в его сейфе лежало пять незаконченных дел, и все они были достаточно серьёзными.

Мод, увидев раздражение на его лице, стал излагать уже более конкретно:

— Эрика забирала Ингу каждую пятницу вечером, а по воскресеньям её возвращала. Сначала Инга была рада видеть маму: она сильно переживала из-за нашего развода. Но довольно скоро она стала возвращаться оттуда какой-то подавленной. Я много раз спрашивал, почему она так расстроена, но она всегда отмалчивалась. А однажды, расплакавшись, стала рассказывать такие вещи: мама постоянно водила её по каким-то квартирам или гостиницам. Там взрослые дяди сначала угощали её сладостями, а потом трогали и ласкали: и её грудь, и спинку. Потом они раздевались догола, её тоже раздевали, и ласкали уже не только руками, но и языками. Затем эти дяди доставали из трусов такие толстые «штучки». Она называла их «сисалами». Они заставляли её их облизывать и засовывать себе в рот. Дяди громко кричали, когда оттуда появлялся какой-то «белый крем». Они размазывали его по её лицу и телу, и только тогда оставляли в покое. А иногда мама тоже раздевалась, и эти дяди вставляли в неё свои «сисалы», в разные места.

Андерс всё понял, хотя даже его передёрнуло: речь шла о педофилии.

Подобные скандалы постоянно сотрясали Ватикан, да и не только его: в добропорядочной Великобритании этим были грешны даже некоторые премьер-министры.

Но подобное дело находится не в его компетенции: это дело «полиции нравов».

На всякий случай он переспросил:

— А вашу дочь при этом не избивали? Она ничего подобного не упоминала?

Если бы Мод ответил утвердительно, к этому делу добавлялась другая статья, и оно осталось бы в его ведении.

Но тот уверенно замотал головой:

— Нет, про насилие она не говорила.

И Андерс набрал знакомый телефон.

— Бригита! Срочно дуй ко мне: это по твоей линии!

* * *

Бригита Сондерс, урождённая Сондецка, работала в «полиции нравов» уже десять лет.

Потомок польских эмигрантов, она любила и ту страну, где жила, и ту, откуда много лет назад из-за войны бежали её предки.

Кроме языка государственного, она свободно владела родным польским, кроме того, русским и английским, а недавно стала изучать немецкий.

Именно из-за знания языков её и пригласили на эту работу.

Зарплата её была «более чем достойной», но и требования там были невероятно высоки.

С ними регулярно проводили занятия по психологии, медицине и изучении сексуальных культур различных стран и эпох.

Чтобы бывшие девочки-мечтательницы и пламенные юноши не терялись в критических ситуациях, их частенько водили на экскурсии: в мертвецкие, на кладбища, в психиатрические больницы.

Все особенно впечатлительные отсеивались сразу же.

Иногда их приглашали на съёмки порнофильмов, где буквально все — и режиссёры, и актрисы, и съёмочный персонал — взахлёб рассказывали о том, как это трудно: снять настоящий фильм, не опустившись до уровня «банальной эротики»!

Перед сдачей выпускных экзаменов они должны были вырядиться в вызывающе эротичные костюмы и провести целую ночь в каком-нибудь ночном клубе.

Они должны были присмотреться к обстановке и завязать там полезные знакомства: на будущее.

А «кадровики» в это время негласно собирали сведения о их личной жизни.

Они отсеивали все крайности: и убеждённых асексуалов, и тех, кто перебарщивал в вопросе «свободного сексуального выбора».

Их «спецнадзор» откровенно плевал на провозглашенные в стране «нормы политкорректности»: им нужны были только такие работники, которые не падали в обморок, услышав про «двойное проникновение» или «свинг», а при прослушивании звукозаписи какого-нибудь полового акта чётко разделяли визги восторга мазохиста от мольбы о пощаде жертвы изнасилования.

* * *

Бригита зашла в кабинет, словно «королева на службе отечеству»: гордо и независимо.

Привлекательная и стройная блондинка тридцати двух лет, она давно была замужем, но детей пока не имела.

Её муж, успешный бизнесмен, постоянно прилагал все усилия к тому, чтобы она уволилась с этой службы и нарожала ему кучу детей, но она была непреклонна: ей нравилась эта работа.

За её хрупкими плечами числились поимки трёх сексуальных маньяков, разоблачение пяти нелегальных притонов и не один десяток возвращённых домой «заблудших овечек» из числа насильно привезённых сюда «сексуальных рабынь» из стран Восточной Европы и Юго-Восточной Азии.

Присев за стол, она сразу достала диктофон.

Андерс закрыл дверь кабинета на ключ и выключил все телефоны.