Последний Рубеж

Но напиток действовал, Ассир чувствовал что приободрился, в глазах уже не режет, и тело не ноет, будто прошлись молотом.

— Говори теперь! — сказал он бодро. — И наливай еще!

— И налью, — радостно согласился Ганвэйн. — Давно мы с тобой не пили вот так, прямо на поле боя!

— Давно, — кивнул Ассир, шум в мозгу становился все громче, раненые рыцари посматривали на них с любопытством, наверно и им хотелось хоть пригубить из офицерской фляжки. Ганвэйн по-хозяйски улегся на сиденье своего железного зверя, вздохнул с облегчением:

— Вот теперь расскажу…

— Ну…

Ассир тоже разлегся, но не на аэроцикле, а прямо на земле, среди дымящихся обломков. Ногу закинул на ногу, спиной оперся о длинный и плоский кусок двери, получилось не хуже чем в кресле.

Ганвэйн сделал еще глоток из фляжки и ответил без запинки:

— Знаю, такое тебе нельзя говорить, но все равно скажу: я знавал парня, который за ней приударил, за Эоной твоей… Эх, жаль напиток кончается, еще бы бутылочку…

— Говори, же!

— Так вот есть парнишка, — сказал Ганвэйн неторопливо, словно наслаждался каждым словом — на Дионисусе обитает. Ты должен знать, мы были там с тобой, планета- казино! Там еще прямо на посадочном кольце бабы голые везде, какие хочешь, и землянки, и гемерянки всех цветов радуги, даже антарианки есть, как я слышал…

— Ган! — проревел Ассир — Да говори уже! Зачем мне те бабы!

— А вот зря, может поубавилось бы жару! — ответил Ганвэйн звонко. — Контрабандист он, персона нон грата во всей галактике. Лотаром, зовут, кроме того он эксперт по оружию. Если надо какую редкую пушку — это к нему. Говорят Старик Мендес и этот Лотар были неразлей вода.

Ассир сказал нетерпеливо:

— Это понятно. Ты сразу о деле! Что этот Лотар может знать и где его найти?

Ганвэйн неторопливо повертел фляжку в ладони, ногтем поскреб серебристый металл, лоб покрылся глубокими складками задумчивости.

— Не знаю что известно… — сказал он несколько грустно, — я с ним не встречался, и про девку твою тоже не выспрашивал. Но мне приходилось ставить на крейсера аннигиляторы третьего поколения, антарианские. Таких на флоте нет, а с жабьими джаггерами как то надо справляться… Приходилось работать с ним, оттуда и знаю что бегал он за твоей Эоной, помогал ей отца искать и заодно ухлестывал.

Сердце Ассира радостно заколотилось, в груди стало легко, хотелось обнять старого вояку, сдавить чтоб аж кости затрещали. Стараясь сдержать дрожь нетерпения, он произнес как можно медленнее:

— Я тебя обожаю, Ган. Ты. Ты..

— Да знаю, знаю, я тебя тоже люблю. Вставай, хватит разлеживаться, на моем грифоне докатим до базы, а оттуда садись на первый круизный и вперед! Заодно медиков сюда вышлем.

Справа от них стоял рыцарь, ему повезло больше остальных, броня выдержала взрыв и не лопнула, лишь закоптилась, как заслонка в котле. Воин, прогудел добродушно: — Не горюй! Хоть твоя девушка и далеко, зато ты с друзьями, дышишь свежим воздухом у моря, а не смрадом тесных земных городов!

Ассир нахмурил брови, бросил на воина недобрый взгляд, не издевается ли вояка, не потешается ли над его чувствами. Потом взглянул на залитое кровью лицо, дрожащие как у старика руки и понял: бедняге не до шуток, правду говорит, хочет помочь. Ассир вздохнул, губы растянулись в пресной улыбке, сказал глухо:

— Спасибо, друг. Ты прав.

Ганвэйн уже ждал в седле, на лице все та же хитроватая улыбка, из-за плеча торчит на целый локоть рукоять громадного меча, и когда успел забрать обратно…

От развалин башни мчались над морем, иногда быстрее ветра, а кое-где и едва ползли, против течения не попрешь, хоть зверь и железный, а слабости у него те же что и тысячу лет назад.

Встречный ветер надувал щеки, норовил сорвать с седла и швырнуть в холодные воды, где в тяжелой броне сразу уйдешь на дно. Ассир все дивился: как удалось гемерянцам сохранить природу такой чистой, нетронутой, будто вчера только вышли их предки из девственных лесов Цереры. На полях пасутся такие же стада скота, такие же птицы пронзительно кричат в небе, на лету ныряют в морские волны, и тут же выскакивают обратно, с серебристой рыбиной в клюве. А на белых, будто засыпанных снегом пляжах так же чисто как и в первый день творения, когда гемерянские боги отделили твердь от воды. Поразительные создания эти гемерянцы, ведь если присмотришься — почти как мы, даже пьют столько…

Ганвэйн снизился, на красивом и чистом берегу ровной стеной вздымаются ухоженные деревья, словно нарочито посаженные так, что закрывают берег от взглядов. Там под их сенью уютно и спокойно, Ассир загляделся на красивую, словно игрушечную, пальму, так и захотелось растянуть под ней гамак, скинуть доспехи и наслаждаться свежестью морского бриза.

— Нравится? — прокричал Ганвэйн на лету.

— Да, все тут такое красивое. Сто раз видел, и каждый раз поражаюсь. Все-таки удивительные вы.

— Чем же?