Последний рубеж

Мариам знала, что все чувства написаны у нее на лице, и теперь могла только надеяться, что не слишком открыто выказала свои тревоги. В Джоанне она тоже ощущала некоторую неуверенность. Не многие женщины обрадуются третьей беременности за три года. Мариам не сомневалась, что именно поэтому Джоанна так обессилена – ее тело не имело времени восстановиться. Что же, теперь, будучи осведомлена, Мариам постарается облегчить для госпожи эту беременность, и не важно, нравится ли Джоанне, когда вокруг нее суетятся, или же нет.

– Я думаю, в Пуату нам следует взять во дворце конные носилки. Ехать в них тебе будет удобнее, чем верхом на Джинджер.

Мариам обрадовалась, что Джоанна не возражала, но и была этим удивлена. Это подтверждало ее подозрения, что Джоанна совсем нехорошо себя чувствует.

Позволив своим рыцарям спешиться, размяться и, если нужно, прогуляться в кусты для облегчения, Роже оставил нескольких наблюдателей. Сейчас один из них выкрикнул:

– Приближаются всадники!

Предупреждение вызвало бурную деятельность – дороги не всегда безопасны даже для путников с сильным эскортом, как у Джоанны. Она позволила Мариам помочь ей подняться, сожалея, что отдых получился таким коротким. Но люди уже расслабились, узнав в переднем верховом своего, сэра Алана де Мюре: того самого рыцаря, которого Роже посылал в Пуатье.

Джоанна сразу узнала всадника рядом с Аланом.

– Это Морис де Бларон, – сказала она Мариам. – Несколько лет назад он сопровождал Констанцию как епископ Нанта, когда она приезжала на встречу с Ричардом в Кане. Я слышала, что недавно его избрали епископом Пуатье, но не ждала, что он вот так поскачет навстречу, чтобы меня приветствовать.

Повернувшись, чтобы Мариам могла отряхнуть ее юбки, Джоанна улыбнулась через плечо.

– Надо мне не забыть сказать Раймунду, что не все священники враждебны к графу Тулузскому.

Мариам, тронутая тем, как Джоанна гордится мужем, улыбнулась в ответ. Просто редкостная наивность, ведь епископ наверняка приветствует сестру Львиного Сердца, а не супругу Раймунда. Женщины вместе с Роже наблюдали за приближением всадников, и вскоре улыбка Джоанны исчезла – и епископ, и его окружение были мрачны, как будто возглавляли похоронный кортеж, а Алан сгорбился в седле, словно на его плечи легли все тяготы мира.

Джоанна неосознанно отступила на шаг, ощущая приближающуюся к ней волну скорби, готовую поглотить ее мир. Она сразу же догадалась, что за горе они ей несут. Матери уже семьдесят пять, и редко выпадал день, когда Джоанна не благодарила Всевышнего за то, что позволил Алиеноре дожить до такого почтенного возраста. Но она всегда помнила, что по этому счету рано или поздно придется платить. Джоанна часто думала о неизбежности этой потери, в надежде, что так легче будет ее принять, когда придет время. А теперь поняла, что ошибалась.

– Моя мать… – она не смогла выговорить последнее слово, и оставила его висеть в воздухе подобно эху далекого грома.

Алан уже спешился и опустился на колено перед Джоанной. Она увидела, как по его обращенному вверх лицу через дорожную пыль ручейками сбегают слезы. Но рыцарь молчал, и разбить ее сердце пришлось епископу.

Далеко не молодой человек, он страдал от боли в суставах и потому не мог спешиться без сторонней помощи.

– Миледи графиня, нелегко сообщать тебе такую весть. Король… Он умер.

За спиной Джоанны послышались стенания, но она не слышала ничего.

– Нет, – отрезала она. – Не может этого быть.

– Мне очень жаль, миледи. Пути Всемогущего Господа не всегда возможно понять. Но даже величайшие потери с Божьей помощью можно вынести. Для меня честью будет молиться вместе с тобой и отслужить завтра поминальную мессу за государя. Если ты откроешь сердце Божьему исцелению, он не откажет тебе в своей милости.

Джоанна не слушала.

– Нет. Только не Ричард. Я тебе не верю.

Она продолжила бы отрицать эту невероятную ложь. Но тут произошло нечто странное. Земля ушла у нее из-под ног, горизонт наклонился, и весь мир вдруг стал расплываться. Мариам и Роже успели подхватить госпожу прежде, чем она успела упасть, но к тому времени Джоанна уже провалилась во тьму.

* * *

Аббатиса Матильда помедлила в дверях опочивальни Алиеноры, стараясь не побеспокоить лежащую в постели женщину.

– Как она? – тихо спросила Матильда, когда Мариам поспешно поднялась ей навстречу.

– Спит.

– Мне сказали, она потеряла сознание в церкви.

Мариам кивнула, думая, что Джоанна чудом не упала в обморок еще раньше. Она согласилась остаться в Пуатье только на одну ночь, прежде чем скакать в Фонтевро, но ей сообщили, что вскоре после состоявшихся в Вербное воскресенье похорон Ричарда ее мать отбыла из монастыря. Тогда Джоанна настояла на том, чтобы немедля отправиться в церковь, где несколько часов на коленях молилась за душу брата, пока, наконец, ее тело не отказало. Сейчас она спала, но, похоже и во сне не обрела покоя – время от времени бедняжка плакала и вертела головой, словно ища выход из реальности, где боль слишком сильна, чтобы ее выносить.