Последний рыцарь

Все хорошо. Ты одна из нас. Мы защитим тебя.

Мы всегда будем с тобой, мы примем тебя – мы видим тебя!

Алеста вдруг поняла, что ей это нужно, прямо сейчас, нужно как воздух. Деревья не могли спасти или защитить ее, но они могли поддержать ее, отвлечь от страха, пока за ней не придет Рошель. Они все понимали лучше людей, именно поэтому она запрещала себе слышать их голоса все эти годы. Сдержать магию она могла без труда, одним усилием воли, а вот голоса деревьев… от них так просто не избавишься.

Таблетки у нее забрали, и она знала, что услышит голоса, если перестанет сдерживаться. Алеста ставила блок скорее по привычке, чтобы деревья не отвлекали ее во время спасения Андрея. Но теперь-то все закончилось и спасать некого! Конечно, в Пустоши-42 осталось совсем мало живых растений, но пара десятков наберется, ей этого с лихвой хватит. Ей только и нужно, чтобы они пели ей колыбельную, успокаивали ее, пока все не завершится.

Она сняла блок – и услышала голоса, ворвавшиеся в ее голову злыми криками.

Предательница!

Обманщица… лгунья!

Посмотрите, это же леди Арбор, пора склониться в почтении! Но что это? У леди Арбор нет лица!

Потому что ее самой нет, только ложь!

Она никогда не чувствовала такой злости от деревьев, даже не знала, что они на это способны. В ее детстве все растения были милыми, флегматичными созданиями, добродушными, никогда ни о чем не просившими. Но деревья в Пустоши-42 напоминали ей толпу, собравшуюся вокруг эшафота.

Она сжалась, словно в нее полетел целый град камней, зажмурилась, потом открыла глаза и увидела, что ее руки, прижатые к земле, дрожат мелкой дрожью. Алеста попыталась вернуть блок на место, чтобы избавиться от этих чудовищных голосов, но было слишком поздно. Ворвавшись в ее сознание, они не желали уходить, как будто они долгие годы ждали возможности выговориться.

Леди Арбор, мы так любим тебя! Подари нам еще больше своей замечательной лжи! Ты говорила тем, другим, что ты на их стороне. Но ты бросила их!

Предала!

Ушла!

Бабушка когда-то говорила ей, что растения разных миров связаны, но никто, даже клан Арбор, не знает, как. Алесте это казалось смешным: ну как они, не способные путешествовать между мирами, могут быть связаны? А оказалось – вот как…

Получается, эти деревья знали о ней все. Их обвинения были не просто обидой на всех колдунов или всех людей, они ненавидели именно ее, они знали, что она сделала.

Это было несправедливо – настолько, что она не выдержала и крикнула:

– Я просто хотела жить! Настоящей жизнью, моей!

Какая жизнь твоя? Какая из масок заменит твое лицо?

Ты хоть сможешь найти себя в паутине собственной лжи? Или больше некого искать? Зачем одной девушке столько лиц?

В Пустоши-42 гремел и ревел бой, вой нелюдей и шум взрывов заглушали ее голос. Об Алесте на время все забыли, ее слышали только деревья, но это было к лучшему.

Она не обязана была отчитываться перед ними – всеми этими засохшими деревяшками, гнилыми пнями, пожухшими лианами. Разве они могут ее судить? Да что они вообще знают! Однако Алеста не прекращала разговор. Она пыталась доказать им то, что хотела доказать и себе. Она не знала эти деревья, и все же они были связаны с теми, кто когда-то шептал «Мы всегда будем тебя любить». Она нуждалась в этой любви и хотела ее вернуть, хотя бы перед смертью.

– Я сражалась за счастье, и оно того стоило!

Предательство оправдалось?

Ты стала идеальной? Идеальной куклой. Нужно только больше притворяться.

– У меня была хорошая жизнь, – твердо произнесла Алеста. – Я покинула кластерные миры. Я стала жить во внешнем мире – который породил всех вас! Я всего добилась сама. Всего, мне не понадобилось покровительство клана Арбор! Это была не маска, как вы говорите, а моя настоящая жизнь. Я начала с нуля, получила образование, хорошую работу. Я отлично зарабатывала, мне на все хватало денег. У меня был жених, были друзья, меня уважали, я могла купить…

Она вдруг запнулась, не в силах продолжать. До Алесты наконец дошло, как глупо то, что она говорит. Образование, работа, квартира? Жених и зарплата? Серьезно? Да какое деревьям дело до всего этого – того, из чего создается стандартное счастье.