Последний рывок советских танкостроителей

С приходом Борисюка работы по перспективному танку принципиально не изменились и коренного перелома не произошло. Во-первых, он до этого никогда не занимался разработкой танков, только электрооборудованием для бронетанковой техники, что далеко не одно и то же, и, во-вторых, он был представителем разрушающейся системы, которую он не мог, да и не хотел менять. Его попытки по-хорошему договориться с нашими смежниками типа ЦКБ КМЗ и ЛНИРТИ вызывали у них легкую иронию и естественно ни к чему не приводили, а смелости кардинально изменить подходы к работе у него явно не хватало.

Работы с ЛНИРТИ показывали все большую свою бесперспективность, а Коробейников во всем им потакал и покрывал все их провалы, с чем я естественно не мог согласиться, и отношения между нами дошли до серьезной конфронтации. Борисюк несколько раз пытался нас примирить и обещал принять крутые меры, но когда разобрался и понял, что Коробейников во многом просто блефует и не хочет серьезно разбираться в технике, то принял кардинальные меры, не интересуясь нашим мнением.

Вышел приказ по КБ об освобождении Коробейникова от занимаемой должности и переводе его в ведущие конструкторы в группу подготовки документов, было восстановлено мое отделение, я назначен вновь его начальником и мне подчинили исследовательские отделы.

Оглядываясь назад можно только удивляться, насколько было ошибочным решение Шомина о назначении Коробейникова, оно не только не улучшило работу, а наоборот способствовало обострению существующих проблем. Коробейников довольно неразумно повел себя, мы много лет работали вместе и хорошо знали сильные и слабые стороны друг друга. Не зная существа дела, видно под воздействием Полякова и Исаева, начал от всего отстранять меня, бездумно, не разобравшись, пошел на поводу у ЛНИРТИ и верил во всем этой импотентной фирме, к тому же во всем старался угодить руководству. Соглашательская политика никогда не дает положительного результата, для того чтобы добиться чего-то, надо быть бойцом, а он им не был.

С развалом Союза началась какая-то безысходность, Москва начала относиться к нам настороженно, а Киев много чего обещал, но практически ничего не делалось для организации работ. Да и кто мог там организовывать, если во вновь образуемые государственные структуры набирали людей по главному критерию – знанию украинского языка и ничего не смыслящих в разработке военной техники.

Поездки в Министерство промышленности показывали, насколько эти люди далеки от понимания как и для чего создается военная техника и вполне серьезно собирались производить всю военную технику, которая была в Украине до развала Союза. У них даже и мыслей не возникало, что это стоит громадных финансовых затрат и невозможно без сложившейся взаимной кооперации.

Очень показательным по этому поводу является приезд в 1992 году к нам первого украинского Министра промышленности Лобова. На опытной базе мы показывали ему Боксер, я докладывал по комплексу управления и показывал уже существующие узлы и приборы, которые практически все производились в России.

Он выслушал меня и пошел дальше, но неожиданно вернулся ко мне и спросил – а вы договорились с Ельциным о поставке этих узлов? Более дурацкого вопроса трудно было ожидать от так называемого министра.

Я ему ответил, что с Ельциным я не договорился, так как это уровень президента или премьер-министра Украины и его задача довести это до них. Он молча меня выслушал и двинулся дальше, а для меня это был наглядный урок кретинизма народившегося государства, которое имеет таких министров.

Мы еще пытались продолжить работы по Боксеру и искали смежников теперь уже в Украине. О ЛНИРТИ, с которым работы после начала контактов с НИИАП практически прекратились, никто не хотел и вспоминать и тут родилась идея вернуться к контактам с КБЭ, которое к тому времени уже было переименовано в НПО Хартрон.

Борисюк договорился с Айзенбергом, который стал генеральным директором НПО Хартрон, о встрече и мы с ним поехали на эту фирму. Айзенберг радушно принял нас и показал нам все последние разработки, у них была такая же провальная ситуация по всем их работам по ракетно-космической тематике.

Мы ходили по их лабораториям и цехам, которые были уже в запустении. Если в НИИАП нам показывали разработку системы управления Бурана, то в НПО Хартрон мы ознакомились с системой управления ракеты Энергия, выводившей его на орбиту. И здесь аппаратуры было очень много, которая десятками блоков пылилась и никому не была нужна.

Мы вновь встретились с нашими старыми знакомыми Златкиными и Калногузом, Златкин возглавлял уже комплекс по ракетной тематике, а Калногуз отделение, которым когда-то руководил Айзенберг.

Работу с нами они с удовольствием поддержали, в Киеве только приветствовали это, мы теперь находились в одном министерстве и сидели без заказов и финансирования.