Последний самурай

- Одним словом, Япония - центр международного терроризма, - ядовито констатировал генерал.

- Вы сами просили не стесняться. И потом... Помните эти кадры, где самолеты таранят небоскребы? Какое качество картинки! Какая режиссура! Случайные прохожие засняли все любительскими камерами - японскими, кстати, - и все равно зрелище получилось потрясающее, словно эту сцену долго репетировали. По зрелищности, как мне кажется, это превзошло все голливудские фильмы-катастрофы, вместе взятые. Говорят, что за штурвалами тех "Боингов" сидели арабы. Что ж, очень может быть что и сидели. Но я не верю, что они могли спланировать это без посторонней помощи. Арабы - просто массовка, которой руководил очень талантливый режиссер. Это сделал поэт и художник с безупречным вкусом. И очень грамотный к тому же.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Вы знаете, что я хочу сказать. Эти небоскребы построил японец. Они были рассчитаны на столкновение с самолетом. Это знали все - точнее, все, кому было не лень поинтересоваться этим вопросом. И кстати, столкновение как таковое они выдержали, хотя в те годы, когда создавался проект, таких тяжелых машин еще не было. Дело не в массе, а в топливе, из-за которого потекли несущие конструкции. Топлива было слишком много, потому что эта модель "Боинга" - военный самолет, переделанный в пассажирский лайнер. Тут нужно было все очень тонко рассчитать - не измыслить, не сочинить и не спланировать, а именно рассчитать, имея на руках всю техническую документацию и на небоскребы, и на самолет. Вы помните, как талибы взрывали у себя каменных будд? Сколько они с ними мучились, бедняги, сколько извели взрывчатки, сколько времени потратили на каких-то древних истуканов! А все потому, что считать они умеют только на пальцах.

- Бен Ладен - образованный человек, - заметил Федотов. - И потом, неувязочка у тебя получается. Мусульмане взорвали буддистских истуканов, а японцы им после этого помогают? Странно.

- Хороша помощь, - усмехнулся Иларион. - Смотрите, что получается. Вы сами сказали, что бен Ладен - образованный человек и вообще не дурак. И что он делает, этот умник с университетским образованием? Он наносит очень чувствительный удар Америке, причем так, что всем сразу становится понятно: это его рук дело. После чего спокойненько сидит в своей афганской резиденции и ждет, когда ему на голову посыплются бомбы. Это, по-вашему, умно? А по-моему, гораздо умнее натравить арабов на Америку, чтобы Америка потом сровняла с землей талибов, которые взорвали этих пресловутых каменных идолов. Весь мир стоит на ушах, кровь рекой, горы превращаются в щебень, а кто-то спокойненько сидит на татами, читает стихи и попивает сакэ под шелест бамбуковой рощи...

Забродов замолчал и занялся сигаретой. Генерал откусил кусочек шашлыка, рассеянно пожевал и проглотил без видимого удовольствия. Горбанев вдруг шумно вздохнул и встал.

- Ты куда? - спросил у него Федотов.

- За водкой, товарищ генерал, - честно ответил майор. - Это дело надо того... Сволочь ты, Иларион, - добавил он, обращаясь к Забродову. - У меня прямо мурашки по коже. Знаешь, почему я в Бога не верю? Потому что до него не допрыгнуть. Как ни пыжься, все равно никогда в жизни ты его не достанешь. А как было бы славно взять его за бороду и спросить: это что? это чего такое в твоем хозяйстве творится, а? почему? это план у тебя такой или просто руки не доходят?

- Послушайте, что несут ваши подчиненные, товарищ генерал, - сказал Забродов. - Во-первых, мистицизм и, во-вторых, богохульство. Осторожнее, Слава. За мистицизм тебя могут попереть из спецназа, а за богохульство придется отвечать на том свете. И потом, Господь Бог здесь ни при чем. Это его оппонент старается, поверь.

- Мне от этого не легче, - проворчал Горбанев. - Оппоненту тоже рога не обломаешь.

- А посему, сын мой, - нараспев проговорил Забродов, - покайся в своих грехах и продолжай делать свое дело с именем Господа на устах. Ступай же с миром, православный воин, и постарайся не напиваться.

- Аминь, - добавил генерал Федотов.

- Тьфу, - сказал Горбанев и, широко шагая, направился к грубо сколоченному дощатому столу, возле которого стоял привезенный из города ящик водки, точнее, то, что от него осталось.

Глава 3