Последний сеанс Эмили

Рэй Гартон

Последний сеанс Эмили

Во время перерыва, примерно около десяти минут между сеансами с клиентами, доктор Шейла Маркс делает несколько глубоких вдохов и несколько упражнений на растяжку. Она держит выдохшиеся бутылки с газированной водой сложенными у стены за своим столом. Берет сверху одну бутылку, затем садится и на планшете извлекает файл своего следующего клиента.

Раненый свет дождливого дня проникает в окна. Носимый ветром дождь забрызгивает стекло и стекает вниз рваными, струящимися слоями, искажая внешний мир. Кабинет - комната в перестроенном старом викторианском здании, - уютный, теплый и слегка пахнет лавандой.

 Ее следующий клиент - Эмили Шей, 37 лет, замужняя учительница английского языка в средней школе с двумя детьми, мальчиком семи лет и девочкой девяти лет. Судя по всему, она совершенно стабильная, здоровая женщина с полной и продуктивной жизнью и счастливой семьей, и Эмили упорно работает, чтобы скрыть правду, поддерживая этот фасад.

А правда заключается в том, что Эмили страдает от депрессии и тревоги, и борется с неразрешенными проблемами со своими родителями, - жестоким, эмоционально недоступным отцом-алкоголиком и оскорбленной, отчужденной матерью. Она боится, что в материнстве будет не лучше, чем ее собственная мать, и в результате отдалилась от своих детей. Она знает, что муж ей изменяет, но никогда не говорила ему об этом, потому что уже некоторое время обдумывала свою собственную маленькую неверность.

Эмили, похоже, изнемогает от многолетних попыток быть кем-то, кем она не является, представляя себя своему мужу как "сексуально ванильную", как она выразилась, когда на самом деле ее сексуальность довольно колоритна. Она развлекается темными фантазиями, сочетающими похоть с болью, насилием, жестокостью и даже смертью. Большую часть своей жизни она скрывала эти желания от всех, кроме себя самой, прячась вместе с ними в одиноком стыде. Однако став старше, она начала думать, что они вовсе не были такими уж постыдными.

- Вы бывали в интернете? - она сказала это Шейле несколько месяцев назад, в самом начале лечения. - Он заставил меня задуматься, может быть, я все-таки не такая уж отвратительная. Почему-то фантазии об убийстве какого-нибудь парня, когда он трахает меня, теперь не кажутся мне более больными и мерзкими, чем получение наслаждения от рвоты или растоптанных до смерти маленьких животных.

Фантазии Эмили - и, в последнее время, ее комментарии, предполагающие, что она может попытаться действовать в соответствии с некоторыми из них, - были тревожными по нескольким причинам, не последней из которых был тот факт, что один из ее несовершеннолетних учащихся мужского пола в последнее время был в центре их внимания.

Однажды она мимоходом упомянула Бобби Санчеса, а когда на одном из последующих сеансов снова кокетливо заговорила о нем, Шейла спросила о Бобби.

- Этот ваш ученик, Бобби, он действительно привлек ваше внимание, не так ли?

Смех Эмили наполнил комнату.

- Что ж, мы можем не ходить вокруг да около и перейти прямо к сути. Есть ли у меня к нему сексуальные чувства? Да. Я иногда думаю о нем, когда я... ну, вы знаете, когда я остаюсь одна. Я думаю...

- Когда вы мастурбируете?

- Да, когда я... да. 

- Вы, конечно, понимаете, что для вас было бы незаконно продолжать какие-либо отношения с ним. Он несовершеннолетний.

Она кивнула.

- Я знаю это, и ничего не делаю. И не буду... Ну, наверное, не буду... Но думаю... я ему нравлюсь. Вы знаете, он очень красивый. И невинный. Чистый лист.

- А он вам нравится?

- Конечно. Как такой может не нравится? Кто-то без бремени прошлого, без "ранимых точек" или "больных мест".

- И без сформированной системы ценностей. Никто не сравниться с вами, верно?

Еще один смешок.

- Я тоже так думаю, знаю. И что в этом плохого?

После этого она часто говорила о Бобби, и Шейлу все больше беспокоило, что она может решиться разыграть с ним одну из своих фантазий, каждая из которых может оказаться опасной или даже фатальной. Ситуация чревата катастрофическими последствиями. До сих пор Эмили не сказала ничего такого, что могло бы послужить основанием для вызова полиции, но теперь Шейла очень внимательно относилась к подобным комментариям. 

- У него кожа цвета мокко-латте, - сказала она однажды о Бобби. - И лицо у него... Я не знаю. Как картинка, - широкая улыбка. - Мне бы хотелось поиграть с ним.

В том, как она это сказала, было что-то детское.

- Это очень опасный путь, - сказала Шейла. - Мальчик несовершеннолетний, а вы его учитель.

- Я не сказала, что собираюсь играть с ним, только сказала, что мне бы этого хотелось. Я знаю, что это было бы... это было бы..., - вся девичья манерность покинула ее лицо, когда ее черты на мгновение исказились, а затем расслабились - ...неправильно.