Последний секрет плащаницы

Если пробное испытание с линзой из венецианского стекла прошло вполне успешно, то окончательная копия, сделанная на великолепном полотне из мастерской Шевола, получилась еще более точной и совершенной. Для закрепления изображения Леонардо подвергнул полотно воздействию паров ртути, предварительно разогрев ее в котелке, поскольку при комнатной температуре этот жидкий металл испаряется медленно. Затем он опустил полотно в насыщенный водный раствор поваренной соли и оставил его там на всю ночь, считая, что чем тщательнее будет промыта ткань, тем лучше сохранится изображение.

На копии плащаницы отчетливо отпечатались все детали оригинала: страшные следы жестоких истязаний Христа, пятна, оставшиеся от капель восковых свечей, и прожженные места — свидетельства многочисленных пожаров, едва не уничтоживших реликвию. Теперь оставалось лишь воспроизвести на копии поверх отпечатков натуральные следы крови, воска, огня…

Будучи искушен в области анатомии и физиологии, Леонардо обратил внимание на то, что пятна крови на ткани были окружены серозной жидкостью. Таким образом, след от каждой раны образовывал два пятна: одно, меньшее по размеру, — темное и отчетливое, а другое, окружавшее первое, — расплывчатое и едва заметное. Такие следы могли остаться на полотне только от крови, вытекавшей из свежей раны. Поэтому да Винчи решил взять живого кролика, надрезать ему ножом горло так, чтобы из аорты полилась кровь, и, подставив под нее воронку с длинной тонкой трубкой, делать концом этой трубки пятна на ткани.

Это решение казалось разумным, но потом художнику пришло в голову, что, возможно, высохшая кровь кролика будет выглядеть не так, как кровь человека. Кроме того, ему было жаль бедное животное, которое пришлось бы обречь на медленную и мучительную смерть. В конце концов Леонардо, чтобы не осквернять изображение Человека кровью убитого существа, отказался от прежней идеи и решил использовать свою собственную кровь, сделав разрез на левом плече.

Воспроизвести следы, оставленные на полотне свечами, было значительно легче: за много веков существования плащаницы капли, прилипшие некогда к полотну, давно отвалились, и на нем остались лишь пятна воска, проникшего глубоко в ткань. Чтобы скопировать эти следы, Леонардо слегка закапал воском соответствующие участки: впоследствии, под воздействием высокой температуры в печи, эти капли должны были расплавиться и образовать такие же пятна, какие были на настоящей плащанице.

Наконец, чтобы воспроизвести на ткани разрывы и следы пожаров, Леонардо поступил следующим образом. Сделав на соответствующих местах дыры такой же формы, как на оригинале, но меньшего размера, он подпалил или обтрепал их по краям в зависимости от того, что нужно было изобразить, — прореху или след от огня. Края самого полотна Леонардо тоже сделал неаккуратными и бахромчатыми, словно они были безжалостно истрепаны временем.

Когда все было сделано, мастер, переполняемый гордостью, долго смотрел на свою работу, потребовавшую от него столько изобретательности, терпения и упорства. В это творение он вложил весь свой ум, все свои душевные силы. Леонардо с большим трудом заставил себя отвести взгляд от полотна, чтобы перейти к последнему, завершающему этапу. Намотав изготовленную плащаницу на поперечины деревянной подставки, он положил ее в железный сундук, а сундук поставил в огромную печь, служившую для обжига керамических изделий. Это было необходимо для того, чтобы «состарить» новую ткань и сделать ее неотличимой от того древнего полотна, которое пятнадцать веков назад послужило погребальным саваном Иисусу.

На следующий день мастер должен был отправиться в Рим. Угрызения совести не давали ему покоя, и душа его была в смятении. Внезапно Леонардо вспомнилось начало старинного христианского гимна, которому в раннем детстве учила его приемная мать: «Te Deum laudamus; te Dominum confitemur» («Тебя, Бога, хвалим; Тебя, Господа, исповедуем»). Эти исполненные веры слова его несколько успокоили.

По прибытии в Ватикан Леонардо передал Борджиа святую плащаницу и сделанную им копию, испытывая при этом чрезвычайное неудовольствие, но, разумеется, никак не проявив его внешне. У него было такое чувство, будто он отдавал свою дочь замуж за гнуснейшего человека. Хотя Леонардо был не слишком религиозен, ему казалось кощунством, что такие порочные люди, как Борджиа, будут владеть подлинной плащаницей. Его утешало лишь то, что реликвия будет пребывать в целости и сохранности в Ватикане.

Увидев сделанную Леонардо копию, Александр VI и молодой Борджиа стали расточать ему похвалы, лишь раздражавшие мастера. К тому же если Чезаре похвалил работу да Винчи из простой необходимости быть учтивым, то папа долго и неумеренно высказывал свое восхищение, очевидно, сам получая удовольствие от своей лести.