Ведь они не абы где, а на биоферме работали, где с хитрыми гибридами даже силовые дроны не всегда справлялись. И хоть мужики и выглядели лет под сорок, мускулатура у всех была отлично развита. Её то они напоказ выставляли, когда мне шрамы рабочие демонстрировали.
— А вот это мне петушара гиброидный поставил! — расстегнул рубаху Александр, показывая на широкой груди длиннющий шрам. — Чуть не помер тогда, но всё таки одолел эту тварь. А она ростом в метр, ты прикинь.
— Да Сашка у нас мужииик. В позапрошлом году парнишка от такого помер, а Сашка вон сдюжил. Так что за силу! — поднял тост его коллега и я поддержал.
— За силу! — и пока все опрокидывали, подтолкнул локтём сидящего на столе Белого. Он сперва не понял, но я указал пальцем на Александра и произнёс. — Тебе бы справку.
— Справку? — не понял он.
— Справку о том, что ты настоящий мужик. За мужиков! — перевёл свой намёк Белому в тост и меня дружно поддержали.
А ворон наконец смекнул, что я от него требую, клюнул втихую попивающего чужое пиво Чёрного и вместе они уселись на Александра, начав сканирование. Вскоре карканье их монотонное выдало.
Вот такие пирожки с повидлом.
Взглянув на остальных работяг, я широким жестом их обвёл и от души крикнул.
— Да вам всем такая справка нужна! Давно таких славных мужиков не встречал! — и все от души засмеялись и со мной выпили, а вороны вздохнули и полетели дальше работать.
И в целом картина вырисовывалась у всех схожая. За тем лишь исключением, что у некоторых отличался кармический статус — вместо «жертвенного раба» был написан «жертвенный агнец». И в основном такие определения имелись у тщедушных мужичков, которые на тонком плане были во множестве увешаны теми самыми трубками, уходящими в пространство.
Их показатели астральных и эфирных тел и вовсе были 1 или 2 к #15–20#, в котором нижнее значение, очевидно, было доступно им самим, а верхнее, являлось максимально возможным, только связанным. И вдобавок ещё и откачиваемым, так как если приглядеться, что-то золотистое по встроенным трубкам из людей утекало.
После того, как мои утренние подозрения подтвердились и вкус кваса стал менее приятным. Горько на душе стало, ведь сидящие передо мной хорошими мужиками были и даже не подозревали, что две трети их сил и возможностей просто утекают в трубу. И я уж не говорю про их связанный потенциал, который наверняка ничуть не хуже, чем у красавчиков.
Будто почувствовав моё ухудшившееся настроение, работяги меня вопросами расшевеливать начали. Про городок, про пруды, довелось ли мне искупаться, где уже был, куда ходил. На всё кивал им с улыбкой, отвечал и над встречным вопросом думал.
— Городок у вас красивый, парни, а пруды и вовсе роскошные. На одном уже поплавал всласть. А ходил я пока что к Жульцману и к Майклу. О трудоустройстве спрашивал.
— Ой ты к Жульцману нашему не ходи, — поворчал Александр и товарищи ему поддакнули. — Он кого хочешь заболтает и обжулит.
— Верно-верно Сашка говорит. У него работать, себе здоровье портить, — покивал пузатенький сосед Александра, которого звали Павел. — Я у него побатрачить пытался, так еле выскользнул из лап его жирных. Бока бы ему намять за характер мерзкий, так больше некому наши каретки чинить. Ты кстати в этом деле не кумекаешь?
— Увы, я только по большой обработке спец — развёл руками и работяги вздохнули грустно.
Видать сильно их этот Жульцман достал, если они ему замену ищут.
— И вот кстати насчёт здоровья, — решил я о самом неприятном спросить, раз минорные ноты в диалоге появились. — Я так погляжу, вас та же хворь коснулась, что и нашу деревню? Школа есть, а детей не видать?
И попал прям в соточку! Прям не в бровь, а в глаз. Мужики скривились, будто пива безалкогольного хлебнули, но увидев моё лицо сопереживательное, покивали.