И когда весь прилегающий сад завял и превратился в сухостой, я руку протянул и с самой старой яблони сорвал последнее из яблок. Да только вот открыв насквозь промокшие глаза и на последний плод взглянув, язык бы мой не повернулся это яблоком назвать. Под светом звёзд и выглянувшей из-за туч луны в ладони я держал… какой-то плотный восьмидольковый орех, сотканный из чистого золотистого сияния. И если приглядеться зрением иным, то в центре его зрело семя, чьё золото сияло и вовсе ослепительно.
— Вот вам и пирожок с повидлом. — сказал я тихо и взглянул на воронов.
А те смотрели на меня во все глаза и было во взглядах их такое, чего доселе я не замечал ни разу. Без всякой дурости и снисхождения, без насмешек и неодобрения, смотрели они сейчас с каким-то спокойным уважением и…радостью?
Как будто ожидания их оправдал, вот ей богу.
Утирая веки и поигрывая золотистым плодом, я подошёл к крыльцу и дал воронам рассмотреть его поближе. Со всем почтением они его понюхали, потрогали, переглянулись в долгую, будто мысленную связь между собой устанавливая и по итогу выдали вердикт единым слитным карканьем.
— Вот жеж вы валенки, без приколов не можете, — сел я рядом на ступеньки крыльца и вытянул ноги.
Вместе с опустошением сада и на душе стало как-то пусто и только плод в руке своим весом и теплом давал знать, что важное собрано и ничего не потеряно. Единственное, что свербило и немного возмущало, так это их оценка.
— И почему всего четвёртый то уровень? — поднял я этот красивый и явно недооценённый орешек перед глазами. И даже когда луна за тучами скрылась, он сам волшебным образом сиял. — Это же…это же не абы что. Тут вся жизнь собранная. Предками моими выращенная. Что мало-то так?
—
— Ке-вееер «Очень прекрасно»
- поддержал меня Чёрный, касаясь лапкой с другой стороны — Кра-каор «Всю энергию собрал»—
— Криэр-кро «Всё сберёг, что предки вкладывали»
—
— Кру-ру «Очень гордимся»
— Ну коли так, то ладно, — выдохнул я, от похвалы вороньей чуток смущаясь. Благо хоть ночь кромешная и борода густая мой румянец на щеках прикрывали. — Понять бы теперь, что оно делает.
—
— Кра-ке-ке! «Да-да, открой!»
- запрыгал рядом Чёрный.— Да знать бы…мххм…как… — попытался я пальцами разорвать упругие золотистые дольки но х*ен там плавал, даже при моей силе это оказалось невозможно. И тут уж после толики мучений до меня дошло. — Тьфу! Ну конечно же. Надо намерением.
На просьбу отвориться плод последнего урожая пришёл в движение и с лёгким шорохом раскрылся сверху на восемь лепестков. И в каждом лепестке-ложбинке был свой кусочек, сияющий отдельным светом. И в совокупности всех их цветов, теперь держал я в окаймлении золотой кожуры самую настоящую радугу, от красного до фиолетового. И лишь последняя из долек была чернее нашей ночи.
—
Да что уж тут сказать, и сам я этой красотой залюбовался. Уж больно кукольно и аккуратно каждая из долек в своей ложбинке возлежала. Укутанные золотистой плёночкой, они пульсировали аккурат от центра, где в плотном коконе покоилось светящееся золотом зерно.
— Каких таких основ? — спросил у воронов, взяв яблоко за черешок и покрутив, рождая радужный калейдоскоп.
—
И видел я по глазам, что очень уж охота воронам поведать мне о понятых ими свойствах легендарного предмета, да только выигранное Чёрным время истекло. Хороший у мажоров инженер Аркадий, так как на фоне чёрного неба габаритные огни подлетающего ультра-кара уже отчётливо виднелись. Я вместе с воронами наблюдал, как он завис над противоположным краем деревни и с борта его вниз к земле полетел маленький огонёк.
И к удивлению, там полыхнуло знатно.