Последний шанс

У них было двое детей: сын Ивано шести лет и трехлетняя дочь Сюзанна. Им разрешили провести полчаса со взрослыми, а затем отправили спать. Рик заметил, что в глубине квартиры, стараясь не попадаться на глаза, ждала похожая на няню женщина.

Жена Сэма Анна тоже отличалась красотой. И Рик, смакуя «Просекко»,[20] любовался очаровательными женщинами. Покинув Кливленд, он нашел себе во Флориде временную подружку, но когда настало время расставаться, нисколько не жалел и исчез не попрощавшись. Он замечал в Парме красивых женщин, но те говорили на незнакомом языке. Они не входили в группу поддержки, и Рик то и дело клял Арни за его ложь. Он скучал по женскому обществу и теперь получал удовольствие от коктейля — пусть даже с женами своих приятелей. Но мужья сидели рядом, а он терялся в хитросплетениях итальянского, когда остальные четверо смеялись над очередной шуткой Франко. Появилась седоволосая женщина в переднике и, подав поднос с закусками — вяленым мясом, пармезаном и оливками, — возвратилась в маленькую кухню, где готовился ужин.

Сам стол представлял собой чудо — черную мраморную плиту на двух ногах в виде массивных ваз. Он стоял в своеобразном патио — смотрящей на центр города, обсаженной цветами террасе. На столе теснились свечи, серебряная посуда, цветы, изящный фарфор и кувшины с красным вином. Вечерний воздух был чист и свеж, но холодил, только когда на террасу залетал легкий порыв ветра. Из скрытого от глаз динамика струились тихие звуки оперной музыки.

Рику предоставили лучшее место — с видом на купол собора. Франко щедро разлил красное вино и предложил тост за их нового товарища. И в заключение страстно добавил:

— Парма должна выиграть Суперкубок!

«Куда я попал?» — спрашивал себя Рик. Обычно в марте он выбирался в Калифорнию, подселялся к какому-нибудь приятелю, играл в гольф, толкал штангу, бегал и всячески старался сохранить форму, пока Арни сидел на телефоне и отчаянно пытался найти команду, которой бы требовался квотербек. Надежда умирает последней. Еще один звонок — и не исключено, что контракт окажется в руках. И новая команда принесет успех. Весной рождались надежды обрести наконец свое место в команде с сильной линией нападения, блестящим центровым, талантливыми принимающими и всем прочим. Его пасы придутся точно в цель, и защита противника рассыплется. Суперкубок обеспечен. Кубок профи. Выгодный контракт. Он дает согласие. Слава. Многочисленная группа поддержки.

Когда наступал март, все это казалось возможным.

«Куда я попал?»

Блюдо на закуску, или антипасто, представляло собой нарезанную толстыми ломтиками мускусную дыню, на каждом из которых лежали тонкие кусочки прошутто. Франко долил вина и объяснил, что этот рецепт широко распространен в Эмилии-Романьи. Но разумеется, такого прошутто, как в Парме, не умеют делать нигде. Даже Сэм закатил глаза и покосился на квотербека.

Воздав должное дыне, Франко спросил:

— Рик, ты любишь оперу?

Ответить честно: «Этого мне только не хватало!» — значило бы обидеть всех и каждого в радиусе сотни миль, поэтому Доккери проявил осторожность:

— Там, где я живу, мало возможностей ходить в оперу.

— Зато здесь хоть отбавляй.

Антонелла улыбнулась американцу и откусила крохотный кусочек дыни.

— Как-нибудь мы тебя сводим, — продолжал Франко. — Наш театр «Реджо» — самый красивый в мире.

— Жители Пармы без ума от оперы, — добавила Анна, сидевшая рядом с Риком. Антонелла — напротив, судья — во главе стола.

— Вы сами откуда? — спросил Рик у Анны в надежде изменить тему разговора.

— Из Пармы. Мой дядя — знаменитый баритон.

— «Реджо» намного величественнее «Ла Скала», — заключил Франко, ни к кому не обращаясь, но Сэм позволил себе не согласиться:

— Ничего подобного. «Ла Скала» грандиознее.

Глаза судьи округлились, и Рик испугался, что он бросится на обидчика. От возмущения он перешел на итальянский, а остальным оставалось лишь молча сидеть и слушать. Наконец он взял себя в руки и спросил по-английски:

— Когда ты был в «Ла Скала»?

— Никогда, — ответил тренер. — Видел фотографии.

Франко громко расхохотался, а Антонелла ушла за очередным блюдом.

— Я свожу тебя в оперу, — пообещал судья Рику. Тот улыбнулся, мысленно ужаснувшись.

В качестве первого блюда, или примо пьятто, подали анолини — маленькие рулетики из теста, фаршированные тушенной в грибном соусе говядиной. Антонелла объяснила, что это блюдо очень любят в Парме, и Рик с наслаждением слушал ее скверное произношение. Ему было наплевать, какой вкус у рулетиков, только бы она продолжала говорить.

Франко и Сэм обсуждали на английском оперу, Анна и Антонелла разговаривали на английском о детях. Наконец Рик не выдержал.

— Говорите по-итальянски, — предложил он. — Так будет намного лучше. — Он наслаждался едой, вином и видом. Освещенный огнями купол собора выглядел величественно. Центр города бурлил потоками машин и пешеходов.

За анолини последовало второе блюдо — секондо пьятто, оно же главное, — фаршированный каплун. Франко, успевший выпить несколько бокалов вина, образно описал каплуна как кастрированного петуха.

— Когда ему два месяца — чик, и все!