Последний шанс

Но Рик отвел Беверли к столу, где ее коллеги из бюро путешествий кидались на всех попадающихся под руку мужчин. Затем он танцевал с Лизой из Хьюстона, чей муж сбежал со своей деловой партнершей и так далее и тому подобное. Она ему быстро наскучила, и он вновь предпочел Беверли.

Объявился Паоло проверить, все ли в порядке с его квотербеком, и на своем ломаном английском запудрил женщинам мозги целым ворохом лжи. Мол, они с Риком знаменитые регбисты из Рима, разъезжают со своей командой, зарабатывают миллионы и живут на широкую ногу. Рик редко лгал ради того, чтобы склеить женщину, — в этом не было необходимости. Но его забавляло, как итальянец обрабатывает слушательниц.

— Слай и Трей испарились, — сообщил Паоло, ретируясь. — Отвалили с двумя блондинками, которые говорили по-английски, но с очень смешным акцентом. Судя по всему, ирландским.

После третьего или четвертого танца Беверли наконец убедила Рика уйти — через боковую дверь, чтобы не заметили ее подружки. Они протопали пешком несколько кварталов, окончательно заблудились и взяли такси. Минут десять обнимались на заднем сиденье, пока машина не остановилась у отеля «Редженси». Номер Беверли находился на пятом этаже. Закрывая шторы, Рик увидел, что начинало светать.

Он сумел разлепить один глаз в середине дня и, различив с его помощью красный ноготь на пальце ноги, догадался, что Бев еще спит. Закрыл глаз и снова отключился. Когда он проснулся во второй раз, в голове гудело гораздо сильнее. Беверли в постели не оказалось — она принимала душ, и Рик несколько минут размышлял, не смыться ли ему по-тихому.

Хотя расставание и неловкие прощания в таких ситуациях продолжаются недолго, он их ненавидел. Стоит ли ради дешевого секса городить нелепую ложь? «Ты была великолепна. Ну, я пойду. Как-нибудь обязательно звякну».

Сколько раз, открывая глаза, Рик пытался вспомнить имя девушки, место знакомства и восстановить подробности того, как они оказались в одной постели.

В душе шумела вода, его одежда валялась у двери.

Внезапно он почувствовал себя постаревшим — не обязательно более зрелым, но явно уставшим от роли скачущего из постели в постель холостяка с рукой опытного квотербека. Все его интрижки были на одно свидание — от смазливых девчонок из группы поддержки в колледже до этой чужой ему женщины в незнакомом городе.

Хватит изображать из себя крутого футболиста. С этим покончено во время его последней настоящей игры в Кливленде.

Рик вспомнил о Габриэлле и постарался выбросить ее из головы. Странно, что он испытывает чувство вины от того, что лежит в постели, а неподалеку под душем моется женщина, чью фамилию он не удосужился узнать.

Он быстро оделся и подождал. Вода перестала литься, и из душа вышла Бев в гостиничном халате.

— Вот ты и проснулся, — сказала она с вымученной улыбкой.

— Проснулся, — кивнул Рик, желая одного — быстрее со всем покончить. Он надеялся, что Беверли не станет его задерживать, предлагать с ней выпить, пообедать и провести еще одну ночь. — Мне пора.

— Пока. — Она круто повернулась и ушла в ванную. Рик услышал, как щелкнул замок.

Как странно. В коридоре он решил, что она все-таки замужем и теперь мучается виной больше, чем он.

За пивом и пиццей четверо амиго лечились от перепоя и делились впечатлениями о своих приключениях. Но Рику, к его изумлению, эти истории о ночных похождениях показались глупым мальчишеским трепом.

— Вы слышали о правиле сорока восьми часов? — спросил он и, прежде чем кто-нибудь успел ответить, добавил: — Обычное дело в профессиональном футболе. Никакого бухалова за сорок восемь часов до начального удара.

— Начальный удар примерно через двадцать часов, — уточнил Трей.

— Тем более, — заключил Слай и одним глотком допил пиво.

— Вечером ведем себя тихо, — распорядился Рик.

Трое игроков кивнули, но без особой уверенности. Они нашли полупустой диско-паб и с час бросали дротики, пока зал не наполнился людьми и в углу не заиграла группа. В пабе появились настроившиеся на вечер удовольствий студентки из Германии. Дротики сразу были забыты.

Как и многое другое.

В Милане американский футбол менее популярен, чем в Парме. Считается, что в городе постоянно проживают сто тысяч янки. И выходит, большинство из них терпеть не могут эту игру, поскольку к начальному удару на трибунах собралось не больше двухсот человек.

Стадион команды «Носорогов» являлся не чем иным, как старым полем для европейского футбола с несколькими секциями открытых трибун. Команда много лет барахталась во втором дивизионе и лишь в прошлом сезоне поднялась в первый. Разве это противник для могучих «Пантер»? Тогда как же объяснить перевес противника на двадцать очков в первой половине игры?