Последний шанс

Сын ее должен был возвращаться с той стороны, куда ушел этот, с палочкой, и она продолжала ждать. Сколько времени она так сидела на балконе — не знает, но потом возвратился этот, с палочкой. Около машины он что-то вынул из кармана, бросил на панель, наступил ногой. После этого он сел в машину, и они уехали. А вскорости появился и сынок…

Это уже было определенно кое-что: высокий, видный, с палочкой… Сергей считал себя вознагражденным за часы нудного хождения по чужим квартирам.

А в это время Инна Яковлевна, вдруг что-то вспомнив, опять схватила пухлую историю болезни Задоровой и стала лихорадочно листать ее страницы: аккуратно подшитые и подклеенные результаты анализов, заключения врачей-специалистов, записи Пустаевой. Наконец она нашла то, что искала: назначения Елены Ионовны уже в самом конце болезни Задоровой. Вот оно: целанид, целанид… Но где же страфантин? Она же назначала ей страфантин! И она, Инна, делала ей тогда эти инъекции. Где же назначение страфантина?

Записи о назначении страфантина в истории болезни не было. И тогда ужасное подозрение охватило душу молодой женщины. Она подошла к книжному шкафу, в котором они с Пустаевой хранили справочную литературу и истории болезней своих пациентов. Сразу же нашла двухтомное издание «Лекарственные средства» и, поспешно листая страницы, отыскала наконец злосчастный страфантин.

Первым, что бросилось ей в глаза, было: «С. после лечения сердечными гликозидами типа целанид, назначать после перерыва в 10–12 дней».

«После перерыва… А ведь вчера еще я ей вводила целанид, а на следующий день, по указанию Пустаевой, — страфантин. И ни слова об этом в истории болезни. Это, как уничтожение следов преступления…»

У Инны задрожали руки. «Так вот почему состояние больной тогда резко ухудшилось; она перестала есть, ее мучила рвота, пугающая аритмия, она таяла на глазах, с трудом стала подниматься с постели… Вот, значит, почему? Передозировка… Да, да… Та самая передозировка сердечными гликозидами, которая могла даже привести к простой остановке сердца… Вот оно — чувство вины, моими руками…»

Инна разрыдалась.

Эпизоды

Александр Степанович Шапкин распахнул окно своего кабинета. Уже наступила ночь. В раскинувшемся небе мирно мерцали звезды.

Потянуло прохладой и терпким запахом хвои от близкой сосновой рощи.

Он всмотрелся в заоконное царство. Его собственный, лично оплачиваемый фонарь у ворот дачи был погашен, и все вокруг нее погрузилось в таинственную полутьму — природа отдыхала после по-летнему жаркого дня.

Стоя у окна, отдыхал и он.

Он знал, что хотя перед ним лебезят и заискивают, но многие завидуют и ненавидят его. И ему приходится жить в постоянном напряжении, быть все время начеку. Вот и сегодня он распорядился, чтобы в комнате первого этажа ночевали двое телохранителей. Интересно, чем они сейчас занимаются? Поди, оба дрыхнут, проклятые, а ведь им он доверил свою безопасность…

Тишину нарушил телефонный звонок.

Александр Степанович даже вздрогнул от неожиданности. Что-то похожее на страх на мгновение овладело им. «Такой поздний звонок не к добру…» Он торопливо поднял трубку.

Звонила Верочка. Она была явно взволнована.

— Это я, Александр Степанович. К нам приходил следователь Бубнов. И учинил мне допрос. Предупредил об ответственности за дачу ложных показаний и потребовал, чтобы я рассказала, чем занимались вы последние пять дней и особенно в ночь на двадцать второе мая. Он явно в чем-то вас подозревает. И я… я сказала ему, что мы были с вами…

— Так… — уронил Шапкин. — И это все?

— Все, — виновато ответила Верочка.

— Тогда не унывай и спи спокойно.

Верочка положила трубку. А Шапкин задумался. «Интересно, на кого он работает? Не мог же он вот так просто, сам. Впрочем, это не важно. Сталин тот только судил таких дураков. Неправедно, но судил. А Шапкин будет просто карать. Как это отразится на делах? Думаю, положительно. Каждый сверчок пусть знает свой шесток. Нет, господа, свободное общество — это не разгул анархии. И потом эта связь с Верочкой может дойти до Ниночки…»

Александр Степанович потянулся к телефону.

— Михель, это я. Захвати кого-нибудь из своих парней и мигом ко мне.

Шапкин посмотрел на часы: интересно, сколько потребуется времени Михелю на выполнение приказания?..

* * *

Сон бежал от Нины Алексеевны. Правда, временами она погружалась в зыбкое небытие, но тут же ее посещало чудовищное видение, и она просыпалась в холодном поту.

Разбитая и измученная, она опустила ноги на ковер. Села. Не зажигая света нащупала тапочки.

В спальне мужа было тихо и темно. Видимо, он еще работал в своем кабинете.

Она накинула на себя легкий халатик, подошла к балконной двери, откинула тяжелую штору и, не скрипнув дверью, вышла на воздух.

Ночь была чудесной. Темно-синее небо усыпали мириады звезд. Пахло свежестью цветущего разнотравья и сосны. Вся округа была погружена в таинственную полутьму. Только вдали, за выступом соснового бора, по автостраде, иногда пролетали, как светлячки, автомашины.

Она опустилась в плетенное кресло и опять задумалась о Леночке.