Последний шанс

– Принимала, но не все. От некоторых очень спать хотелось. Пришлось отказаться. – Честно призналась она.

– Ну, да, ну, да. Я так и понял. Я так понимаю, вы в стационар к нам ложитесь?

– Наверно…

– Я распоряжусь, чтобы палату выделили.

– Я сколько у меня времени?

– Времени для чего? – Врач склонился прямо над ней и смотрел в глаза, наверно удивился.

– Я пока могу терпеть боль… я могу ещё побыть дома?

– Я против! – Он сверкнул глазами так, что мурашки по коже пробежали.

– Вы же знаете, я не могу здесь…

– Я вас не заставляю. – Его взгляд смягчился. – Но думаю, неделя, – снова взглянул на снимки, – может, дней десять, у вас есть.

– Спасибо.

– Вы зайдёте в детские палаты?

– Владимир Иванович…у меня нет сил.

Доктор понимающе кивнул, да и сам не знал, зачем спросил об этом, Эля и так всегда своё свободное время проводила в центре, только последние месяцы не могла сюда приходить, боялась.

– Эля, подождите, ваш отец просил передать документы. Вот. – Врач протянул стопку бумаг. – Это по благотворительному фонду, он сказал вам передать.

– Да.

Эля сникла. Всё понимала, но признавать отказывалась, она просто не могла сказать самой себе, что это конец. Только от врача отвернулась, глаза закрыла, чтобы моргнуть, а слёзы прямо брызнули. Она так и стояла, не шевелилась, пыталась с дыханием своим справиться, но ничего не выходило. За ручку потянула и вперёд двинулась, даже не сразу поняла, почему пройти не может, за пеленой слёз не сразу мужской силуэт разглядела, в грудь его упёрлась, а потом голову вверх вскинула, но так ничего и не поняла.

– Эля? – Она вздрогнула от знакомого голоса. – Маленькая моя, что случилось?

Она поняла, что это Руслан, но от слёз ничего сказать не смогла, только громче заплакала. Дыхание затаила, пока он в сторону её отвёл и не знала, что сказать, рот открыла и смотрит на него сквозь слёзы. А он здесь, рядом, такой тёплый и такой родной, только её. Как только она его лицо рассмотрела: бледное, перепуганное, глаза, которые выискивали в ней что-то, так и вовсе растерялась.

Надо сказать, что если бы Руслан встретил её просто в коридоре, а не столкнулся в дверях, то наверно не узнал бы: спортивные туфли без каблука, аккуратный брючный костюм, минимум косметики, волосы, собранные в простой хвост. Всё это никак не выделяло Элю из толпы, она была без дерзкого макияжа, без вызывающего наряда, не было роскошной причёски, которую Эля так любила. Кажется, прошёл бы мимо и не заметил, она даже ростом была на саму себя не похожа: еле-еле до плеча ему доставала. В этот момент Руслан признался себе, что прежде Элю без каблуков не видел. Смотрел, как она слёзы глотает и, как рыба, рот открывает, чтобы воздух перехватить, спросить её о чём-то боялся, просто хотел защитить от всего.

– Малыш, что ты здесь делаешь? – Спросил он, наконец, когда Эля вроде как успокоилась.

Она взглянула в его глаза и перепугалась, что ответить, не сразу решила, не думала об этом пока плакала… а он думал. Потом в голову пришёл ответ, простой такой, вроде, как и не врёт, а попросту не всю правду скажет. Да, так будет правильнее.

– Я… я к детям пришла, а они там лежат… такие беспомощные… такие маленькие… И… и я ничем не могу им помочь, ты понимаешь, я ничем не могу им помочь! – Голос Эли становился всё более судорожным. Руки тряслись, губы тряслись, глаза испуганные. – Ничем. Деньги – это всё ничего не значит, мы бессильны, ты понимаешь.

Она не выдержала, снова зарыдала, даже взвыла, от бессилия. Говорила ему о детях, а сама о себе плакала, себя было жалко и от этой жалости хотелось себя же и возненавидеть. Она слабая, всегда такой была. Слёзы перешли в истерику, остановиться было просто невозможно, только иногда успокаивалась, когда Руслан крепче к себе прижимал. Не известно, сколько времени она вот так провела в его объятиях, но стало легче, правда. Она не могла себе позволить просто так рыдать рядом с ним, так хотелось, а она продолжала улыбаться, радовать его, даже ссориться умудрялась, а теперь, нет сил скрываться. Стыдно, правда стыдно детьми прикрываться, но он сейчас обнимет и, кажется, нет ничего этого.

– Как ты себя чувствуешь? – Спросил он еле слышно, при этом в макушку целовал, слёзы сам вытирал. Всё забылось: и ссора вчерашняя и расставание, он от неё оторваться не мог.

– Плохо.

Эля носом в его плечо уткнулась, ещё бы плакала, но слёз, видимо, уже не осталось, только горе, и сердце болит, не успокаивается. Руками за пиджак зацепиться пыталась, искала защиты, понимания. Голову вверх подняла, чтобы в лицо ему заглянуть, заметила щетину, видимо, не побрился после вчерашнего, лицо немного припухшее, мешки под глазами. Всё ясно – пил. Значит, не только ей было плохо. Зажмурилась на мгновение, понимая, что это не правильно, он не должен к ней прикипеть, это роман, ничего не значащий для обоих, именно так должно быть. Носом шмыгнула, удостоверившись, что слёзы больше не текут, как-то отстранилась, но тут же прижалась обратно: рядом с ним она не чувствовала себя бессильной и вообще забывала обо всём.