Последний шанс

По какой-то причине мысль о том, что Грейс, которую Софи едва знает, плохо о ней думает, расстраивает ее больше, чем мнение старой подруги Вероники, уверенной, что коварная Софи бессовестно манипулирует старушками. Софи встречалась с Грейс один лишь раз, несколько лет назад, на свадьбе Вероники, но была буквально очарована ею. Грейс красива – невероятно, абсурдно красива. На такую непозволительную красоту смотришь с мучительным удовольствием. К тому же это замечание по поводу Грейс в письме тети Конни…

– Передай Грейс, чтобы не расстраивалась из-за меня, – беспечно произносит Софи. – Скажи, что я вношу немалую лепту в ее авторские гонорары, поскольку всегда покупаю ее книги для подарков крестникам!

С тех пор как Вероника рассказала, что Грейс сочиняет и иллюстрирует серию детских книжек про злого маленького эльфа по имени Габлет, Софи действительно покупает ее произведения и дарит их детям своих друзей. Великолепные подробные иллюстрации несут в себе интригующий оттенок угрозы, который очень нравится детям, особенно непослушным. Эти книги о Габлете еще больше подчеркивают загадочность Грейс.

– Ты даже не принимаешь этого всерьез! – сердится Вероника. – Больше мне нечего сказать тебе, Софи. Прощаю тебе то, что ты сделала с Томасом, но вот что касается дома Конни – это тебе с рук не сойдет. Наша семья будет бороться, мы дойдем до Верховного суда, если потребуется. И я в жизни не скажу тебе больше ни единого слова!

– Начиная с этого момента? – саркастически интересуется Софи.

Но Вероника, верная своему обещанию, вешает трубку.

Должно быть, она по-настоящему расстроена, если первой прекратила разговор.

Стоит Веронике начать с важным видом рассуждать о чем-либо, начиная с нового фильма и кончая абортами, и в Софи невольно просыпается сарказм. Потом она всегда жалеет о своей несдержанности, а сейчас и впрямь чувствует себя виноватой.

Какая-то часть ее существа считает, что вся история с домом тети Конни предопределена судьбой. Судьбе было угодно, чтобы они с Вероникой стали подругами, хотя по временам эта дружба и раздражала ее. Судьба распорядилась, чтобы она встречалась с братом Вероники, Томасом, несмотря на то что все закончилось так ужасно. По воле судьбы Софи должна жить в чудесном доме тети Конни на острове Скрибли-Гам. Таков ее выигрыш. Она это заслужила!

Но сейчас Софи приходит в голову, что, возможно, она подсознательно манипулировала своей судьбой.

Она вспоминает день, когда познакомилась с Вероникой на вечеринке, которую устроила на радостях их общая подруга, узнав, что беременна. Софи руководила разрезанием пирога – разумеется, испеченного ею собственноручно и напоминающего по форме две детские попки, сделанные из маленьких кексов, – когда услышала, как одна гостья громко рассказывает, что она выросла на острове Скрибли-Гам.

«Правда? – вклинилась в разговор Софи, перегнувшись через другую женщину, чтобы вручить незнакомке кусок пирога. – Вот здорово!»

У Софи был пунктик по поводу острова Скрибли-Гам. Она обожала это место с тех самых пор, как впервые побывала там на школьной экскурсии. И впоследствии всегда пылко оспаривала мнения других людей, прохладно отзывавшихся об этом острове. Она раз десять прослушала экскурсию по Дому Элис и Джека, каждый раз с новым восхищением рассматривая висящую в шкафу одежду, кроватку брошенного младенца и газету с наполовину разгаданным кроссвордом, раскрытую на странице с датой «15 июля 1932 года». Софи участвовала в пикниках у подножия Салтана-Рокс, отмечала свой день рождения в кафе «У Конни» и горячо убеждала друзей, что черничные кексы и горячий шоколад стоят того, чтобы тащиться сюда на поезде и пароме, особенно в холодный зимний день. Однажды она вдрызг разругалась со своим тогдашним бойфрендом: они проводили отпуск на греческих островах, и Софи утверждала, что вид со смотровой площадки Кингфишер гораздо красивее того пейзажа, который открывался из окна их гостиничного номера на Санторини. Он, разумеется, заявил, что это полная чушь.

Когда Софи узнала, что Вероника – родная внучка того самого младенца Манро, то была потрясена так, словно встретила знаменитость. И не могла с ней не подружиться.

Правда, и сама Вероника была из тех, кто довольно агрессивно добивается дружбы. Она приглашала Софи на ланчи и коктейли и затащила ее в группу, где осваивали танец живота. Софи эти занятия понравились. Она считала, что это весело. Когда ей удавалось подавить приступы смеха, у нее хорошо получалось. Мало того, она даже стала любимицей преподавателя. Вероника, наоборот, была самой слабой в группе, но воспринимала все ужасно серьезно, внимательно выслушивая объяснения и рьяно пытаясь трясти тощими бедрами. Вот тогда-то Софи и привязалась к Веронике по-настоящему. Другие на ее месте не стали бы даже пытаться. В отчаянном упорстве Вероники было что-то подкупающее.