Последний шанс для мажора

— Я вижу головку ребенка, — ответила я и сама подивилась своему тону, настолько он был уверен и спокоен. — Вряд ли она доедет до ближайшего роддома, — как сквозь завесу, открутила йод из аптечки и вылила себе на руки. — Надо помочь!

И сама ужаснулась, зачем сказала, но не сказать не могла, — мелькнула у меня мысль.

Только бы я ошиблась!

Тимур искоса глядел на меня: не смеюсь ли?

— Значит, нашему сыну не терпится появиться на свет, — не смог сдержать улыбку глава семейства.

— Га-а! А!! — вдруг выкрикнула Аня.

— Может лучше в больницу? — сквозь зубы прошипел Тимур, содрогаясь от душераздирающего крика. — Обстановка противоречит понятию “подходящие места для родов”.

Я посмотрела на него, как на безумного. Внутри себя я думала также: “Он ведь прав? Ведь я не смогу". А говорила иное, решив отложить страхи на невероятное далекое “потом”:

— У тебя есть в машине чистая одежда?

— Есть, — темные волосы Тимура были всклокочены, и он постоянно проводил по ним ладонью, еще больше взлохмачивая прическу.

— Неси!

Тимур выполнил все беспрекословно.

— Уже скоро.

Следующая схватка была настолько сильной и продолжительной, что Анна потеряла счет времени.

— Старайся глубоко дышать, — дала ей совет, чувствуя, что свалилось на меня трудное, страшное дело. — Просто дыши! Делай вдох-выдох…. Вдох-выдох, — показывала ей. — Скорая скоро будет!

— Хорошо, — будущая родительница начала послушно дышать. Она делала глубокий вдох, потом выдыхала и снова вдох. И тут — о чудо! — до сих пор только плакавшая и издававшая непривычные для нормального человеческого уха стоны, больше похожие действительно на страдания животного, чем на человеческий крик, стала выть все-таки тише, чем прежде.

Через десять минут стало ясно, что момент настал. Боль превзошла все ожидания, и Аня кричала так сильно и корчилась в таких муках, что на нее было страшно смотреть.

— Выходит! И волосики у него черные! Нужны усилия для того, чтобы помочь малютке выйти наружу.

Мои слова вселили надежду на окончание пытки, Аня с удвоенными силами начала тужиться.

Напряжение распирало, чуть ли не разрывало меня саму, это был предел и моих возможностей. Еще немного, последнее усилие. Вдруг, словно что-то вылетело. И мы обе не поверили, услышав…

Крик! Розовый комочек закричал неожиданно низко. Сперва вскрикнул, словно пробуя свой голос, потом зашелся в жутком неприятном вопле с изменяющейся тональностью. У меня от испуга дрогнули руки, и я чуть не выронила это чудо. Его нежная кожа была настолько тонка, что сквозь ее с легкостью просматривались кровеносные сосуды.

Как-то незаметно отошел послед.

— Как он? — забеспокоилась Аня.

Мой дрожащий голос выдавал себя:

— Десять пальцев на рук-ках и десять пальцев на ног-гах.

Я и обрадовалась, и испугалась, когда теплая рука легла на мое плечо.

— Давай помогу, — Тимур помог завернуть младенца в свое белое худи.

Мы с ним переглянулись. Мурашки так и побежали у нас по спине.

— С ума сойти, — пробормотала я, остолбенев от изумления.

Я даже не услышала звук сирены, который становился все громче. Не услышала, как новоиспеченный отец бросился на дорогу, практически прямо под колеса скорой.

— Какого ты бросаешься под колеса! — машина резко, с визгом тормозов остановилась. — Жить надоело?…

Глава 33

ТИМУР

Я сидел за рулем машины, ощущая пустоту и тревогу внутри. После такого нельзя не поверить, что за каждым человеком закреплен ангел-хранитель, — думал я. Как глупо могло все закончиться. Даже толком не начавшись. Спасибо тебе, Вселенная.

В окружающем мире изменилось на удивление много. Было лето, хотя в душе была зима. Стемнело — ни луны, ни звезд. А на ветровом стекле появились маленькие капли дождя, и я включил стеклоочистители.

Пережитое событие оставило глубокий след, и теперь мне было тяжело скрывать это от Олеси, которая сидела рядом. В груди ныло, точно туда ударили кинжалом, а затем его еще и провернули. Я старался не показывать своего состояния, но боль в груди становилась все сильнее.

Какое-то время мы ехали молча. К счастью, разговоров уставшая Олеся со мной не заводила, будто устала до такой степени, что не чувствовала во рту собственный язык. Я тоже беседовать не рвался — меня здорово пугало, что пустота в груди не проходила. Бесконечная, неумолимая. Голова отказывалась думать, руки, сжимающие руль, онемели. Все силы теперь уходили на то, чтобы управлять машиной, и не замечать искр мелькающих в глазах. Конечности плохо повиновались. Ехал по наитию, совсем не разбирая дороги. Попытался вдохнуть, но не смог толком. Мерзкие фонари вгрызались прямо в мозг, сверля раскаленным буром.

Олеся начала подозревать, что со мной явно что-то не так. Я не мог больше этого выносить. Сердечная боль становилась все более явной, накрывая меня своими сильными волнами. Все! Не мог больше…