Последний шанс палача

Лежит вокруг степь (приднестровская? молдавская? да кто ее теперь разберет?!), крадутся из степи шустрые тени – близко совсем!

– А-а, суки! – У Клевера сдают нервы, вскочил, лупит длинной очередью и падает почти сразу. Тени вокруг, их много, обложили!!!

– А-а-а!!!

* * *

Глеб проснулся внезапно, вздохнул, ружье дернулось к плечу – где?! кто?!

Нет никого! Ночь, пещера и тишина.

Спустя еще минуту понял главное – Дины нет тоже. С рюкзаком, естественно! Мимо, на выход пройти не могла – он проснулся бы, да и не спуститься ей оттуда. В пещеру ушла, идиотка, амбиции заели!

Спешить не стал – покурил для начала, переваривая сон, попробовал вспомнить о пещере хоть что-нибудь. На ум пришел только рассказ Петровича про «дырку в скале» – вдруг туристы поглазеть захотят. Еще представился муравейник в разрезе, тысячи ходов с тупиками, но это уж так, дань воображению. Гораздо важнее сейчас фонарик (есть такой в НЗ) да часы с подсветкой. Сорок минут дремал, не могла она далеко уйти.

Прямой коридор завершился быстро – дырой слева. Приличия ради Глеб покричал у дырки классическое «ау!», но ответа не последовало. Еще чуток поразмышлял, не послать ли глупую женщину к ее же маме, оставив куковать в лабиринтах, но потом отбросил и эту идею. Помимо того что надо соблюдать «жентельменские» манеры, еще и уплаченные деньги нужно отработать. Заодно и согреемся!

Спустя минут двадцать «кроличья нора» вывела его в мир совсем даже не волшебный. Каменный свод ощутимо давит, на стенах появилась влага, пол скользкий. Главное – множество дырок в стенах, уводящих невесть куда! Глеб покричал в каждую, для порядку, две ответили женским перекликом… или не женским? Луч фонаря высветил узкие ходы, вниз, под крутым углом. И что дальше? Нить Ариадны искать? Сложно тут с нитью – скорее Минотавра встретишь. А дырка… ну пусть будет левая. Один из способов не заплутать – выбирать из всех ходов только левый (или правый, без разницы), и тогда движение твое по лабиринту становится вполне осмысленным. Сейчас и проверим! Глеб с трудом протиснулся в дыру, съехал неловко, приземлился жестко. Снова коридор, ходы, дырки. Кричим «ау!», выбираем левую…

Дину он нашел в одном из ходов – скрюченный силуэт у стены, почти окаменевший. Глаза открыла не сразу, тут же зажмурилась.

– Убери свет. А-а, это ты. А я вот… задремала…

– Интересно. Я тут рыскаю, как пещерный медведь, а она дрыхнет! Какого тебя сюда понесло?!

– Выход искала. – Узкие ладони прошлись по лицу, будто сдирая маску, голос остался тусклым. – Решила сама выйти, а тут вот… замерзла… духов видела…

– Чего?! Каких еще духов?! Глаза открой! – Мандраж накатил на Глеба реально, заставляя его суетиться. Сон, переохлаждение?! Или…

– Духи добрые, говорили со мной… – Голова Дины дернулась от пощечины, рот поплыл криво в сторону, будто пластилин на жаре. Маму вашу так!!!

– Вставай, блин, духи тебе… щас покажу тебе духов! – В панике Глеб влепил Дине еще пару неромантичных затрещин (ноль эмоций!), потом она упала ему на руки, и пришлось тащить ее. Фонарь в зубах, ружье за спиной, надо быстрей вылезти повыше! Если газ тяжелый – уйдем! Башка уже плывет, звенит, все, скоро совсем аллес. Выше, выше, в дыру, в осклизлый переход, еще!

…Целую вечность спустя он понял, что выживет. Наверное. Если выберется отсюда хоть когда-нибудь.

Потому что заблудились они качественно и всерьез…

Глава 4 Специфика таежной контрразведки

Майор Гайтанов начал день с сущей бюрократии. Отчетность готовил к полугодовому совещанию. В суровой государевой конторе под названием УФСБ по Республике Златогорье отчетность весьма ценилась – иногда больше, чем сама работа. Константин Гайтанов, дослужившийся здесь до опера-важняка [2] , бюрократию давно принял как неизбежное зло и махнул на нее рукой. Щелкал нынче с утра по клавишам компьютера, выделяя фрагменты текста, компоновал «Справку об изменениях в оперативной обстановке», плановые позиции помечал. И так увлекся этим занудством, что телефонный звонок заставил его поморщиться.

– Алло! Видали и поздоровей, Степан. Сегодня? Ну, давай, по прежнему месту.

Звонил «источник» – один из многих, таскавших «оперативно значимую информацию» в бездонную копилку управления. Человеческий капитал, достояние опера, пчелка рабочая… хотя этот скорее трутень. Исключить его из аппарата руководство не дозволяет, а сам он, при полной своей никчемности, крайне навязчив.