18-го мая секретарь передал Гитлеру запечатанный конверт без каких-либо отметок. Лишь большая и затейливая сургучная печать, украшавшая конверт и контролировавшая его целостность, наводила на мысли о чем-то явно важном. Объяснить, как письмо, а внутри явно прощупывались листы бумаги, оказалось на его столе, секретарь не смог, но, ощупав конверт, распечатать его не решился и передал фюреру. Вскрыв конверт и прочитав находящиеся в нем бумаги, фюрер надолго задумался.
Теперь многое становилось понятным.
Письмо оказалось не подписано, но текст хоть и в неявной форме однозначно указывал на адресата. Англичане предлагали немцам позволить провести беспрепятственную эвакуацию английских войск из Дюнкерка и гарантировали свое дальнейшее максимально пассивное участие в военных действиях. Также в письме содержался явный намек на то, что многолетнее финансирование восстановления германской промышленности, стоившее немало денег, было осуществлено явно не для того, чтобы два родственных народа сошлись в смертельной схватке при том, что на востоке стремительно набирало силу совершенно чуждое европейскому духу, а потому враждебное советское государство.
От каких-либо враждебных действий на континенте англичане отказывались полностью и рассчитывали, что континентальной Европой ограничится и наступательный порыв Рейха. В качестве доказательства своих серьезных намерений англичане приводили пример, что буквально на днях отказались выступать навстречу французам согласно утвержденного плана.
Такая странность в действиях противника действительно была замечена германским Генштабом, но поскольку она работала на успех немецкой операции, то размышлять над ней долго не стали.
При всем том, что само письмо было составлено в спокойном уважительном и явно дружественном ключе, Гитлер отметил про себя и намеки на явную угрозу в том случае, если он примет неправильное по мнению англичан решение. Фраза о том, что не стоит Германии, только начавшей возрождение своего державного статуса, вступать в жесткий спор с англосаксонской цивилизацией, неоднократно доказавшей всему миру свое превосходство, говорила о многом.
Гитлер надолго задумался. Письмо явно подталкивало его к решению быстро закончить европейскую компанию и нацелиться на войну с СССР. Но при всей очевидности такой альтернативы войне с Англией фюрер интуитивно страшился этого варианта. Особенно после встречи со Сталиным. Спокойный уверенный тон его собеседника при всем дружелюбии показывал, что Сталин явно готов и к такому варианту развития событий и в завуалированной форме дал понять Гитлеру. Что это может стать его роковой ошибкой. Особенно Гитлеру, который очень многое воспринимал на невербальном интуитивном уровне, запало в голову ощущение, что говорилось все это не из-за страха перед возможным противостоянием с набирающим мощь германским Рейхом, а скорее из-за крайнего нежелания делать тяжелую и ненужную работу, не сулящую серьезных прибылей. Но работу в успехе которой Сталин не сомневался.
С таким ощущением бросаться в омут в войну против СССР Гитлеру крайне не хотелось. А потому довольно быстро он перешел к анализу перспектив развития успеха на западном направлении. И здесь он опять вспомнил про встречу в Бресте. Сталин тогда открытым текстом предлагал ему сосредоточить усилия на полноценной оккупации Франции с последующим развитием операции в Африку, что должно было решить германские ресурсные проблемы, а заодно значительно ослабить, а потом и вовсе исключить английское влияние в Средиземноморье.
Гитлер все больше склонялся к мысли, что этот вариант действительно может оказаться наилучшим. Англия может и подождать. Пусть бриты сидят на своих островах как в осажденной крепости и постоянно ожидают нападения, одновременно тщетно пытаясь защитить расползающуюся колониальную империю. Время способно очень серьезно подточить дух нации, постоянно терпящей один за другим пусть и не смертельные, но болезненные укусы, не имея возможности нанести ответный удар.
А для блокировки контрударов с Островов будет вполне достаточно усилий подводников Деница, а также частей истребительной авиации Геринга.
Приняв для себя окончательное решение, Гитлер не стал отдавать приказа на приостановку наступления, и после взятия Булони и Кале немцы продолжили стягивать кольцо вокруг последней оставшейся в распоряжении союзников гавани, через которую можно было эвакуировать такое количество войск.
Битва получилась страшной. С каждой стороны в ней участвовали почти по полмиллиона человек. Прижатые к морю англичане, французы и бельгийцы сражались с яростью обреченных. Все прекрасно понимали, что в условиях боевых действий в лучшем случае транспорты успевают эвакуировать раненых. И даже для этого остальным приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть. Особенно ожесточенно защищались англичане после того, как поняли, что их план провалился, и Гитлер не намерен отступать.