Последний штурм

— Вы опоздали, господин Киссинджер, опоздали и просчитались, — жестко, глухим голосом произнес Чжоу. — Год назад мы говорили об этом. Теперь вам во много раз труднее удержать свои позиции в Индокитае. Вы представляете, каков будет результат, если вы допустите всеобщие, как вы условились в соглашении, свободные и демократические выборы?

— До выборов еще дело может не дойти в ближайшие года два-три, а там возможны всякие перемены.

— Какие? На чем вы основываете ваши предположения?

— На укреплении режима генерала Тхиеу и действительном умиротворении Южного Вьетнама.

— Это иллюзия, господин Киссинджер. Как только вы уведете своих солдат, обстановка действительно может измениться, но в худшую сторону. Если вы не сможете помешать разгрому генерала Тхиеу, вы скоро увидите, какая опасность будет создана вашим планам в Юго-Восточной Азии.

— Для вас это тоже будет опасно. Не так ли?

— В отличие от вас, мы не имеем здесь своих военных баз и мы не хотим играть тут руководящей роли. Потеря Вьетнама для Америки может эхом отозваться в других странах. Ваше присутствие здесь нужно и Таиланду, и Индонезии, и Филиппинам.

Чжоу Эньлай не сказал ни слова про Тайвань, хотя Киссинджер опасался, что этот вопрос будет затронут, ведь Америка продолжает поставлять туда оружие и имеет с островным правительством широкие торговые и экономические связи. Помощник президента Никсона понял, что сейчас Пекин озабочен другим: как не допустить чрезмерного усиления Северного Вьетнама, потому что это будет мешать идее председателя Мао «заполучить Юго-Восточную Азию».

У Киссинджера было еще две встречи с китайскими лидерами. Они касались уже не только вьетнамской проблемы, но и американо-китайских отношений. Он увозил из Пекина мнение, что отныне Америка может рассчитывать на взаимопонимание Китая. Пройдет всего шесть лет, и новые китайские лидеры предпримут весной 1979 года прямое военное вторжение во Вьетнам частями шестисоттысячной армии, которая принесет многострадальной стране колоссальные разрушения северных провинций.

На двадцать шестое февраля 1973 года в Париже было намечено открытие Международной конференции по Вьетнаму. В Ханое же за две недели до этого американским властям в присутствии представителей Комиссии по контролю и наблюдению за выполнением соглашения была передана группа военных летчиков, сбитых над Северным Вьетнамом и взятых в плен: 10 подполковников, 20 майоров, 51 капитан, 16 лейтенантов и 19 младших чинов. Их провезли по разрушенным улицам города к мосту Лонгбьен через Красную реку. Американские летчики сотни раз бомбили его, и только однажды им удалось обрушить несколько пролетов, вскоре восстановленных. Потом их повезли по столичному району Зялам, превращенному в сплошное нагромождение развалин.

Все уже было готово к подписанию Акта международной конференции по Вьетнаму, когда из Вашингтона пришло сообщение: президент Никсон принял решение приостановить вывод войск из Южного Вьетнама, который должен был закончиться 28 марта. В качестве предлога хозяин Белого дома выдвинул требование: освободить девять американских пленных, находящихся в Лаосе.

Уже все было проиграно, рухнули все планы и расчеты, а Никсон продолжал нечестную игру. Он хотел показать, что еще может управлять событиями: захочет — и выведет войска, а не захочет — никто его не заставит это сделать.

И опять он просчитался. В мире и в Америке начались такие протесты, что не считаться с ними было опасно. И Никсон уже через день отступает. Он дает указание завершить вывод войск в намеченный срок. 29 марта он выступил с заявлением, в котором не преминул-таки выдать поражение за победу. «Вывод американских войск из Южного Вьетнама вплоть до последнего солдата закончен. Все американские военнопленные находятся сейчас на пути домой. Наша добрая воля привела к окончанию трагедии. Самая длительная и самая трудная война, которая расколола наше общество и вызвала беспрецедентную критику нашей системы, завершилась», — наверное, в десятый раз, начиная с предвыборной кампании 1968 года, повторил Никсон горькую эту истину.

Через полтора года после этих слов, раздавленный морально, сломленный физически, Никсон уйдет из Белого дома. Его крушение, как и крушение Линдона Джонсона шестью годами раньше, стало символом всей американской политики.