Последний (СИ)

Ривер Уиллоу медленно шла по коридору Касперского Медицинского Центра. Предыдущие двое суток ее осаждала допросами полиция, пресса и даже федеральные агенты. Всем им она заявляла, что мужчина по имени Джеймс Харриссон был злостно оклеветан мошенником Дрейком Талосом. Об остальном она предпочитала не распространяться перед прессой. Перед полицией она с разрешения детектива Монро ссылалась на него, говоря, что знает лишь то, что им с Джеймсом приходилось уходить от преследования людей Талоса, а что произошло с ним самим, она толком не знает.

За это время она так и не увидела родителей. Говоря по правде, она и не хотела. Точнее, она не хотела, чтобы они видели ее такой. Ривер чувствовала себя совершенно раздавленной, Она отказывалась от еды — кусок не лез в горло. Она почти не спала, даже когда оставалась одна, могла лишь смотреть в одну точку и пребывать в этом состоянии, радуясь, что мысли разлетаются куда-то и оставляют ее в покое. А стоило ей вернуться в реальный мир, как перед глазами вставала картина, как Валиант, схватившись за простреленное горло, срывается с обрыва.

Ривер думала, что будет, не переставая, рыдать от этих воспоминаний, но слез не было. Глаза были сухими, и их неприятно жгло, стоило только опустить веки.

Тридцатого декабря нападки прессы, наконец, прекратились: журналисты перестали пробираться в больницу под видом друзей и родственников, да и полиция оставила свои расспросы. Ривер впервые этим утром все же решила поесть. Еда показалась ей безвкусной и даже противной, но она заставила себя доесть порцию и встала, чтобы пройтись.

Она медленно шла по коридору Касперского Медицинского Центра в палату, где лежал, оправляясь от ран, Джеймс Эммет Харриссон. Ривер не видела его с того самого жуткого момента у обрыва. После падения Валианта с обрыва она потеряла сознание и не приходила в себя довольно долго. Очнулась она уже в больнице и узнала, что ее, Джеймса и Стивена Монро привез туда доктор Сэм Картер. А после начались нападки прессы и расспросы полицейских, и Ривер потеряла счет времени, отвечая одно и то же на различные вариации одних и тех же вопросов.

Связавшись с родителями в день своего пробуждения, она дала понять, что все хорошо, но попросила их не приезжать в Каспер. Она обещала, что доберется в Лоренс вместе с детективом Монро, а еще сказала, что весь кошмар остался позади, и ей больше ничто не угрожает. О том, что случилось с Валиантом, она тогда сказать не смогла.

Подойдя к палате Джеймса, Ривер замерла у двери, не в силах сделать последний шаг. Отчего-то теперь она испытывала перед ним неловкость, даже стыд. Что она ему скажет? Она не знала. Но и не войти не могла — знала, что это будет нечестно.

Пересилив себя, Ривер сделала шаг и оказалась в одиночной палате. Джеймс бодрствовал. Из-под больничной рубашки проглядывались бинты на груди, перемотана была и ладонь правой руки, а еще — Ривер знала — у него было туго забинтовано правое плечо. Он казался похудевшим, болезненно осунувшимся и ослабевшим, но живость в его глазах уже проглядывалась. Он посмотрел на посетительницу и постарался скрыть блеснувший в глазах огонек.

— Привет, — тихо произнес он.

Ривер поджала губы и кивнула, невольно обняв себя за плечи. Джеймс неуютно поерзал в кровати.

— Как ты? — спросил он.

— Я… без травм, — только и смогла вымолвить Ривер в ответ. — А вы… как? Как себя чувствуете?

— Я в порядке, — небрежно качнул головой Джеймс. — Со дня на день должны выписать, — он помедлил, и, когда пауза начала затягиваться, прочистил горло и вопрошающе кивнул. — А как там детектив… как же его? Монро? У меня толком не было времени перемолвиться с ним и словом. Нужно будет восполнить этот пробел и поблагодарить его, как следует. У него из-за нас не будет проблем?

Ривер натянуто улыбнулась.

— Он говорит, что сумеет все уладить.

— Ясно, — он опустил голову, не в силах смотреть в ее потускневшие глаза.

Какое-то время они оба молчали, а затем Харриссон все же заговорил снова.

— Ты должна знать, — твердо начал он. — У меня было время сделать несколько звонков. «Харриссонский Крест» официально больше не существует. Планы Дюмейна никогда не воплотятся в жизнь. Все кончено.

— Да, — кивнула Ривер.

Нет, — сказала она себе, — ничего еще не кончено! Он может быть жив. И я найду его. Видит Бог, я его найду!

— Ривер, — обратился Джеймс, нахмурившись. Она подняла на него рассеянный взгляд. — Мне очень жаль… правда.

— Да, — снова кивнула она, — мне тоже.

— Если бы я мог что-то сделать…

— Вы пытались, — Ривер постаралась натянуть улыбку. — Я знаю, что пытались, Джеймс, не вините себя ни в чем, прошу вас.

Она не знала, от чистого ли сердца говорит ему это. Откровенно говоря, она сама толком не знала, кого винит во всем, но ей страстно хотелось обвинить кого-то. Кого-то живого, на ком можно выместить злость, но она с прискорбием понимала, что таковых не осталось.

Джеймс кивнул, сжав губы в тонкую линию.

Ривер почувствовала, что впервые за эти несколько дней слезы обжигают ей глаза.