Последний снег

Посетители замечали, что работа на заправке ему в новинку, но были терпеливы и благожелательны. Он видел в их глазах одобрение. Нужно просто расслабиться и перестать думать. Как дети, когда учатся кататься на велосипеде. Нужно ехать, а не думать. Но он не мог перестать думать. До двери склада, до машины и свободы всего семьдесят пять шагов. Можно преградить преследователям путь, опрокинув полку с консервами и яблоками. Они не смогут его остановить — ни Ниила, ни полицейский. Старое убежище в лесу, которое они построили с Габриэлем в те дни, когда им часто приходилось прятаться, еще стоит. Какие наивные они были в молодости. Не понимали, что со временем все станет только хуже.

Время шло. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем полицейский вернул шланг на место. Он заплатил картой, не заходя в магазин. Бросив последний взгляд на Лиама, сел в машину и уехал. Вот и все. Ниила насвистывал у полки с фруктами, не догадываясь, какая драма творилась внутри Лиама. Как близко он был к срыву.

Мобильный вибрировал в кармане, требуя внимания. Он испугался, что звонит мать, что с Ваней что-то случилось, но, проверив телефон в паузе между посетителями, увидел на дисплее имя Габриэля. Брат снова и снова названивал ему. Лиам решил не отвечать.

— Это твой телефон вибрирует? — поинтересовался Ниила. Неужели у него такой слух?

— Да.

— Девушка звонит?

— У меня нет девушки.

— Можешь взять перерыв и перезвонить.

— Спасибо, в этом нет нужды.

— Как хочешь. Не забывай брать перерывы. Отдых — это важно.

Смена подошла к концу. Перерыв Лиам так и не взял. С тяжелой головой вышел в складское помещение и пошел к черному входу. Проходя мимо полки с батарейками, поймал себя на мысли о том, по какой цене их можно загнать. Пристыдил себя за эти мысли. Сунул сигарету в рот, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и открыл дверь. Запах мусора ударил в нос.

Не успели глаза привыкнуть к темноте, как на него обрушился удар. Белая вспышка перед глазами, острая боль, и за ней теплая кровь из носа. Он пошатнулся, зашарил руками в поисках двери, но она уже захлопнулась. Еще один удар. Он вскинул руки, чтобы прикрыться. Руки вцепились ему в горло и цачали бить головой о кирпичную стену. Кровь ручьем стекала по подбородку за шиворот.

Полиция сказала, что Видара они смогут увидеть, но о том, как он умер, им не скажут. Это может повредить расследованию. Лив решила, что, может, это и к лучшему. Самое главное — увидеть его и убедиться, что он действительно мертв.

Она сжала руку Симона в своей. Сына била мелкая дрожь. Ее тоже трясло. Глаза жгло от бессонной ночи. Но она не плакала.

Лес расступился, сменившись домами. Из-за уличного освещения не видно было звезд на небе. Они проехали через мост над черной рекой. Одинокий прохожий пригнулся под зонтиком. На другой стороне дороги светилась неоновая вывеска закусочной. Лив подумала, что это неправда, отец не может тут быть. Видар всегда держался от города подальше.

Оставив машину на подземной парковке, они вошли в лифт. Рука Симона была в ее руке. Лифт остановился на нужном этаже, они вышли и пошли по длинному коридору с закрытыми дверями. От их шагов раздавалось гулкое эхо. Противно пахло дезинфицирующим средством.

Хассан пропустил их в комнату, стены которой были выложены потемневшей от времени кафельной плиткой. Казалось, что стены кровоточат. На стене перед ними располагался ряд четырехугольных дверок. У Лив сдавило горло. Она до боли сжала потную руку Симона.

— Уверен, что выдержишь?

— Я хочу увидеть дедушку.

Темноволосая женщина в синей больничной униформе подошла к ним.

— Идите за мной.

Лив почувствовала, как все внутри сжимается от страха. Ее удивило, что в этой комнате ничем не пахло. Интересно, как им удалось прогнать запах смерти?

Видар лежал на каталке из нержавеющей стали. Она перестала дышать. Это была всего лишь оболочка. Серая, безжизненная кожа. Все, что осталось от Видара. Лицо в ссадинах, которых у него не было при жизни. Словно его искусали дикие животные. Тело было прикрыто белой простыней, но она могла представить, в каком оно состоянии — разодранная в клочья кожа, темная дыра на месте сердца.

Руки лежали неподвижно. Лив протянула руку и коснулась пальцев. Они больше не были скрюченными — смерть распрямила их, вот ведь как бывает.

Симон рядом с ней зашелся в рыданиях. Лив притянула сына к себе, прижала голову к груди, чтобы он не видел трупа на каталке. Сама же она не могла отвести глаз от покойника. Глаза ее оставались сухими. Она не плакала, не кричала, не проклинала. Только стояла, смотрела на мертвого отца и чувствовала, как в груди поднимается тихое ликование.

Она кивнула Хассану:

— Это он. Отец.

— Так вот где ты работаешь? Не мог места получше найти? Из всех заправок выбрал ту, где работает его дочь?

— Это Ниила взял меня сюда. К ней это никакого отношения не имеет.