Последний снег

— Я только хочу с ним поговорить.

У женщины на шее были бусы из блестящих камней, которые она то и дело наматывала на руку. Она показала на строение во дворе.

— Лиам в гараже.

Лив повернулась и увидела окно, в котором горел свет.

— Спасибо, — поблагодарила она, но женщина уже закрыла дверь.

Собаки лаяли все громче. Хищные глаза жадно следили за ней из-за решетки. Ощущение было такое, словно идешь по тюремному коридору.

Перед гаражом она остановилась. На двери была вывеска — «Не пускать». Внутри раздавались голоса. Услышав детский смех, Лив убрала руку с ножа. Вывеска затряслась на крючке, когда она постучала в дверь. Ей открыла маленькая девочка с густой косой через плечо и любопытными глазами.

— Ты кто?

Растерявшись, Лив обхватила себя руками, чтобы закрыть пятна крови, и пробормотала:

— Твой папа дома?

Спустился Лиам, его лицо было белым. В темной толстовке с капюшоном он выглядел моложе, чем в рабочей одежде. Скорее старший брат этой девочки, а не отец.

— Ты?

Лив посмотрела на малышку, и ей вспомнился визит полицейских к ним домой, как Видар сжимал ее руку под столом. У нее тогда было чувство, что весь ее маленький мирок рушится.

— Меня прислал Юха Бьёрке. Мне нужно поговорить с тобой…

По нему видно было, что он все понял. Адамово яблоко дернулось. Он сглотнул, поднял девочку на руки, и та уткнулась личиком ему в плечо.

— Ваня, сбегай к бабушке, пока взрослые поговорят.

На щечках выступили красные пятна.

— Попросить бабушку поставить кофе?

— Конечно.

— И погреть булочки?

— Если у нее есть.

Он смотрел, как она бежит в большой дом. Дыхание было прерывистое. Лив снова нащупала нож. Если что, вонзит в него не раздумывая.

Они поднялись наверх.

— Хочешь что-нибудь? Пиво? Сок?

— Нет, спасибо, я ничего не хочу.

Она встала спиной к двери. Он достал пиво из холодильника и поставил на стол, заваленный бумагой и фломастерами. Рисунки разной степени законченности. На одном написано «Ваня» и «Папа», между словами сердечко.

— Присаживайся.

— Я постою.

Лив не отваживалась подойти ближе, в любую минуту ожидая нападения. Рука за спиной говорила о том, что у нее при себе оружие — пистолет или нож. Но это, похоже, его не пугало.

— Ты устроился на заправку, чтобы подобраться ко мне поближе, — сказала она.

— Нет. Я устроился туда, чтобы начать новую жизнь.

Я видела вашу машину на дороге в ту ночь.

Волосы мокрыми прядями облепили голову. На одежде темные пятна — от грязи или крови. Взгляд Лив буравил ему кожу, пробуждал угрызения совести. Лиам открыл банку и сделал глоток.

— Не знаю, о чем ты.

Хватит. Юха мне все рассказал. Я видела вас. Отец тоже вас видел. Он говорил, что вокруг дома шастают волки, но он имел в виду вас. Он вас застукал, и вы его убили.

В висках закололо. Пивная банка жгла руку. Будь Габриэль на его месте, он бы опрокинул стол, бросился бы на нее, заорав: «Что ты несешь, сука!» Схватил бы за шею и сдавил. Много лет назад он сам сделал бы то же самое. Но теперь — нет.

— Юха умеет сочинять.

— Ты тоже в этом мастак. Мы с Ниилой поверили в твою жалостливую историю про новую жизнь, проглотили наживку. При первой встрече мне даже стало жаль тебя. Ты был такой робкий, такой неуверенный в себе. Теперь-то я знаю почему.

— Я непричастен к смерти твоего отца.

Он смотрел ей прямо в глаза. Голос был ровным, хотя внутри все бурлило. Голос человека, привыкшего лгать. Может, ему удастся убедить ее, что это ошибка? Пока еще не поздно.

Лицо женщины застыло, как у куклы, правая рука за спиной, левая — на ручке двери. Грудная клетка вздымается. Лиам гадал, позвонила ли она в полицию. Может, они уже замели Габриэля, и брат сидит в комнате для допросов, лепит всякую ерунду. Что бы ни случилось, у него есть шанс. Ему надо попытаться убедить ее и снютов.

Лив сделала шаг вперед. Ее мужество впечатляло — она отважилась прийти сюда одна.

— В тюрьме невинный человек, — сказала она. — И я не уйду, пока не выясню, что произошло на самом деле.

Мозг беспрестанно работал. Рисунки Вани на столе умоляли его что-нибудь придумать. Солнце, лучи которого достают до травы, люди с улыбками во все лицо, бабочки с крыльями, усыпанными звездами. И посреди всего — Ваня ♥ Папа.

Неожиданно слезы обожгли глаза. Женщина перед ним тоже была дочерью. Дочерью убитого старика. Лиам почувствовал, как его охватывает усталость, как мышцы расслабляются. У него больше не было сил лгать.

— Да, я был там, — сказал он наконец.

— Что?

— Я не стрелял в него, но я видел, как он упал. Я там был.