Последний солдат империи. Роман

Белосельцев узнал в них членов известной рок-группы «Перемены», сводившей с ума экзальтированные молодежные толпы. Ее солист, тощий скуластый кореец с ревматическими вздутиями запястий, полусонно смотрел на вошедших, вытащив из башмаков большие ступни в носках, сквозь которые из дыр выглядывали желтые загнутые ногти. К его плечу привалился бритый наголо негр. Казалось, он спал с открытыми глазами, — фарфоровые голубоватые белки, красный рот с влажным выпавшим языком, масленистый, безволосый череп, бессильные кисти рук, отвисшие под тяжестью металлических перстней. Тут же притулился маленький белесый человечек, по виду вепс или эстонец, — не мигая что-то вяло жевал, отчего в уголках его дряблого рта скопилась желтоватая пенка. Отдельно, согнув в коленях длинные ноги в рабочих бутсах, опираясь на сильные, со стиснутыми кулаками руки, с огромной носатой головой и пышной, отлетающей назад шевелюрой, напоминающей хвост черной кометы, сидел человек в майке с американским флагом, на которой желтело пятно засохшего пота.

— Хай! — Зеленкович, войдя, щелкнул в воздухе пальцами, привлекая к себе внимание. — Мальчики, пора просыпаться. Через десять минут — эфир.

— А ты разбуди, — сонно ответил кореец, передернув в судороге желтые скулы.

— Хотите кольнуться? — весело спросил Зеленкович.

— Давай хоть клизму, — сказал негр, с трудом шевельнув языком.

— Мальчики, встаем, встаем! Пора кушать! — Зеленкович повернулся к дверям и снова щелкнул пальцами.

В дверь протиснулся маленький человек в белом халате, с кожаным саквояжем. Смуглое мохнатое рыльце, темные веселые глазки, седенькие волосы, окружавшие коричневую лысину, чуткие, в пуху, округлые ушки делали его похожим на мартышку, которая обеими лапками держала перед грудью саквояж, словно орех кокоса.

― Что за уебище? — с отвращением спросил кореец.

— Мутант, — отозвался барабанщик.

— Может, ему гитарой по жопе? — предложил негр.

— Мальчики, это наша знаменитость, доктор Адамчик. — представил вошедшего Зеленкович. — Он вам сделает укольчик сыворотки из крови неродившихся младенцев. У вас тотчас вырастут крылышки. И вы станете летать на экране.

— А можно не укольчиком, а просто из кружки хлебнуть? — устало поинтересовался негр.

— Вампир? — безразлично спросил кореец.

— Эту инъекцию доктор Адамчик вкалывает самому Президенту России, — рекламировал тонизирующее средство Зеленкович. — Только благодаря этой подпитке Президент справляется с нечеловеческими нагрузками

— Он же урод, Президент, — произнес вепс.

— Зато наш урод, — уточнил человек в майке с американским флагом.

— Мальчики, кончайте пиздеть. Эфир через семь минут, — Зеленкович повернулся к морской свинке, которая дружелюбно обнюхивала всех розовым носиком, мигала маленькими милыми глазками. — Доктор, превратите этих сонных карликов в великанов.

Доктор открыл саквояж. Извлек из него флакон с желтоватой жидкостью. Пухлый шприц с толстой иглой. Зачехлил свои ловкие лапки в резиновые перчатки. Пронзил иглой резиновую пробку флакона, Всосал целебный настой. Вытащил иглу и брызнул вверх летучим фонтанчиком.

— Нуте-с, молодые, талантливые, — по-отечески обратился Адамчик к музыкантам. — Будем кататься, будем саночки возить.

Когда инъекция была закончена, Зеленкович хлопнул в ладоши, сел в кресло ведущего, приглашая к пультам и установкам операторов, указывая Белосельцеву место в дальнем конце студии. — Внимание, мальчики, эфир через три минуты!

Белосельцев из темного угла видел, как происходит чудо. Кореец, минуту назад сонный и дряблый, стал наливаться силой и бодростью. Его сухожилия стали свежими и подвижными. Тело выпрямилось, напряглось, по нему прокатывались конвульсии нетерпения, ярости, Схватил гитару и нанес ей страстный, больной удар, отчего все струны разом возопили, загрохотали, ссыпая с себя электрические безумные брызги. Стоял перед микрофоном, острым плечом вперед, похожий на тореадора. По его скуластому лицу пробегали молнии света, горло, наполненное глухим утробным рокотом, вздулось жилами, словно внутри заработал, набирал обороты могучий двигатель.

Неф стал великаном. Было видно, как на мускулистой груди взбухает и опадает огромное сердце. На голом черепе взбухли черные вены, в которых бурлила и дрожала кровь. Шея, толстая, словно чугунная колонна, покрылась потом, и он казался огромным сосудом, переполненным черной ртутью. Извлек из барабана древний африканский звук, которым в джунглях будят угрюмого бога.

— Пять секунд до эфира! — выкликнул истерический, измененный мегафоном голос.

Вспыхнул яркий аметистовый свет. Отразился в плоских зеркалах. Свернулся в тонкий слепящий луч. Пробежал сквозь призму, разлагаясь на ослепительные спектры. Стал скакать, метаться, уловленный в оптическую машину, словно вращалось в прозрачном объеме огненное веретено.

— Мы требуем пе-ре-мен!.. — кореец с гитарой шагнул вперед, жутко набычив голову. Выставил челюсть, ударяя струны, подпрыгивая, стуча башмаками о землю. Воздел к небу глаза, словно выкликал кого-то из клубящихся, обвитых молнией туч. — Пе-ре-мен!.. Пе-ре-мен!..