Последний солдат СССР (СИ)

   Дождавшись моего кивка, генерал продолжает, - Это информация - настоящая бомба. Если она взорвется, дерьмом накроет всех по самые гланды, и страну, и партию, и людей. Так вот, если это, - потряхивает он рукописью, - попадет не в те руки, то жить нам останется считанные часы. И под замес может попасть вся наша семья. Твой отец и мать, бабушка и многие другие.

  - Я это понимаю, - смотрю деду в глаза, - Зачем ты повторяешься?

  - Я хочу, - старик даже порозовел от волнения, - чтобы ты осознавал всю ответственность и последствия наших шагов. Поэтому говорил тогда, повторяю снова, и буду тебе напоминать это в будущем. Одна ошибка и все - мы подставим не только себя, но и всех своих близких.

  Поэтому, - дед набирает ртом воздух, как перед глубоким нырком, - Никогда. Никому. Ни слова, ни полнамека об этом. Будь предельно осторожен и внимателен. Взвешивай любое свое слово и каждый поступок. Не дай бог, только возникнет подозрение, что ты обладаешь какими-то стратегическими сведениями, и можешь что-то сделать с системой. Растопчут и не заметят. Это понятно.

  - Понятно, - со вздохом подтверждаю я, - буду очень аккуратен и осторожен. Обещаю тебе.

  Тяжелое молчание повисло в воздухе. Солнечные лучики, игриво прыгающие по столу, исчезли, и темный полумрак сгустился в комнате, заставляя стены угрожающе нависнуть над нами.

  - Но это не значит, что я буду сидеть, сложа руки, пока ты будешь искать выходы на Машерова и Романова, - предупреждаю генерала, - помнишь, знаменитое выражение Марка Аврелия, переделанное масонами ордена 'Кадоша'? 'Делай, что должен, и будь что будет'.

  - Нет, нет, я никуда не полезу и никому ничего рассказывать не буду. Во всяком случае, то, что изложил сейчас в тетради, - предупреждающе вскидываю руку, видя, что генерал уже готов взорваться, - просто я уже начал многое делать на своем, местном уровне. Зачем, я тебе уже рассказывал. Невозможно жить в обществе, и быть свободным от него'. Это еще Владимир Ильич говорил. Поэтому я и начинаю с самого малого, своего городка.

  - Массоны, цитаты, - ворчит Константин Николаевич, - больно ты умный, как я вижу. Книжный червь, какой-то.

  - Дедуль книги - источник знаний, - шутливо выставляю вверх палец, ухмыляясь генералу, - А еще это возможность получить новую полезную информацию, обогатить свой лексикон, развить мышление и воображение. И если ты помнишь, я всегда много читал. И не только художественные книги, а еще и публицистику, историческую, военную и научную литературу. Поэтому воспринимай меня таким, какой я есть - въедливым и немного пафосным занудой.

  - Ремня бы тебе по заднице дать пафосному зануде, чтобы не сильно умничал перед дедом. Тоже мне товарищ политрук, - сурово начинает генерал, но встретившись со мною взглядом, не удерживается, и его губы начинают медленно расползаться в широкой улыбке.

  - Понадобится дед, и политруком буду, и агитатором, и сыном полка, - в моих глазах играет лукавая искорка, - если потребуется или Родина прикажет.

  - Ладно, уже, разошелся профессор, - бурчит генерал, - я тебя понял, 'Vincere aut mori', 'победить или умереть'.

  Заметив удивление в моих глазах, дед ухмыляется, - Что не ожидал? Не один ты латынь знаешь.

  - Ладно, - продолжает Константин Николаевич, - помни, что ты обещал. Если с тобой что-то случится, наши шансы изменить историю к лучшему резко уменьшаются. Об отце с матерью и мне с бабкой уже не говорю. И вообще учти, что я уже, знаешь ли, уже не молод. Могу и представиться в любой момент.

  - Дед прекрати, тебе еще жить и жить, - возмущенно начинаю я, но старик обрывает мою речь, властным взмахом руки.

  - Ты все уяснил? - суровые глаза генерала пронизывают меня насквозь.

  - Да, - медленно киваю, - Безрассудно на рожон лезть и язык распускать не буду. Не волнуйся. Я все контролирую.

  - Хотелось бы верить, - беззлобно ворчит Константин Николаевич.

  - Не переживай дед, я тебя не подведу. Слишком многое поставлено на карту, - пристально смотрю в глаза генералу. Наши взгляды скрещиваются словно два клинка.

  Константин Николаевич медленно кивает. На мое плечо опускается крепкая рука деда.

  - Считай, что ты меня убедил.

  * * * *

  8 октября 1978 года. Воскресенье.

  - Ну как понравилось выступление наших бойцов? - гремит голос сенсея, отражаясь от стен зала гулким эхом. Мальцев картинно замирает в стойке с поднятыми вверх кулаками. Зеленый маскхалат красиво облегает атлетический торс.

  Разбросанные в стороны Миркин, Потапенко, Волобуев правдоподобно изображают трупы. Полежав несколько секунд в живописных позах, ребята встают и подбирают макеты ножей и автомата Калашникова.