Последний солдат СССР (СИ)

  Первая тренировка в клубе прошла отлично. Горящие азартом глаза, раскрасневшиеся лица новичков говорили сами за себя. Даже девушки с бешеной энергией отрабатывали приемы, которые им показывали наставник и Мальцев. Затем было собрание. Наши инициативы о наведении порядка в школах и помощи детдомовцам были приняты на 'ура'. Более того, решили даже скинуться, кто сколько сможет на конфеты малышам детдомовцам. В результате у нас на следующий день оказалось на руках 13 рублей 85 копеек 'общественных' денег. Большую часть взносов сделали Зорин и комиссары.

  Первые игрушки комиссары 'Красного Знамени' принесли еще в среду. А сегодня после уроков, два больших ящика, которые Серега достал из недр своего сарая и заблаговременно притащил в клуб, были полностью забиты солдатиками, машинками, самолетиками, плюшевыми мишками, зайцами и другими подарками для малышей. Отдельно лежал большой тюк с поношенной детской одеждой.

  Зорин уже предварительно ездил в детдом и разговаривал с директором - Ириной Анатольевной. Она была приятно удивлена нашей инициативой, и сразу же согласилась принять нас с подарками в любое удобное время с двух дня до восьми вечера.

  Набрав кучу игрушек, решили сразу двинуться в детдом, не откладывая поездку в долгий ящик. По дороге вместе с наставником зашли в универсам и купили на выделенные деньги коллективом деньги большой кулек леденцов, по килограмму 'белочек', 'каракум', 'красного мака', 'мишку косолапого' и несколько упаковок вафлей.

  Занятый своими мыслями, не замечаю, как мы уже приехали. Наши машины останавливаются перед высоким забором, за которым скрывается здание детского дома. Зорин выпрыгивает из машины и подходит к воротам. Открывает небольшую дверь и исчезает внутри. Через минуту хмурый дед в затасканном свитере с вылезающими нитями разводит ворота в стороны. Мы заезжаем на территорию детдома.

  Выходим из машин. Стайка ребятишек, увлеченно пинавшая футбольный мяч, останавливается и с любопытством глазеет на нас.

  - Подождите здесь. Я пока к директору схожу, она скажет, что куда нести, - распоряжается Зорин, взбегает на ступеньки подъезда и, открыв входную дверь, исчезает внутри.

  Я оглядываюсь вокруг. Чуть облезлая скульптура пионера, ухоженные лужайки, качели, турники и небольшие деревянные скамеечки. Мой взгляд натыкается на маленькую фигурку, одиноко сидящую на лавочке. Головка с белоснежными бантиками грустно опущена вниз. Сердце непроизвольно сжимается от такой картины.

  Подхожу к машине, открываю дверь, и засовываю в кулек с конфетами свою пятерню, а затем рассовываю их по карманам куртки.

  - Ребята я на пару минут отойду. Если что, зовите.

  Решительно шагаю к малышке. При моем приближении девочка лет семи поднимает голову. Она одета в серую потертую курточку и стоптанные туфельки, но белоснежные банты сияют чистотой, а золотистые волосы ухожены и вымыты.

  Громадные голубые глазища девочки серьезно смотрят на меня. Присаживаюсь на корточки напротив неё.

  - Привет, красавица - здороваюсь с малышкой.

  - Привет, - чуть запнувшись, отвечает она, - я не красавица.

  - Почему? - интересуюсь у крохи, - А кто же ты?

  Она продолжает глядеть на меня. Лицо малявки становится сердитым.

  - Просто девочка и все, - крошка забавно надувает губки, и, видя мое недоумение, поясняет: - Маленькая я еще.

  - Понятно, - я решаю не продолжать полемику, - Ты чего тут одна сидишь?

  Девчушка вздыхает совсем по-взрослому. Затем снова изучает меня взглядом, раздумывая, стоит ли отвечать.

  - Маму жду, - наконец признается она, - она обязательно заберет меня домой. Вот только узнает, где я живу, так сразу и приедет. Она ведь меня найдет и увезет отсюда, правда?

  Девочка с надеждой смотрит на меня. В глазах цвета неба плещется страдание и наивная вера в добрую маму, которая вот-вот приедет и увезет ребенка в родной дом.

  Появившийся ком в горле, перекрывает дыхание. Усилием воли, сглатываю, загоняя его куда-то внутрь.

  - Правда, - мой голос звучит хрипловато, от нахлынувших эмоций, - мама тебя не оставит.

  Несколько мгновений молчим. Только ветер ласково теребит золотистые локоны малышки.

  - Вот и я так думаю, - признается девчушка, - не может такого быть, чтобы она про меня забыла.

  - Плохо тебе жить в детдоме? Обижают? - интересуюсь я.

  - Плохо, - признается малявка, опустив глаза, - нет, воспитатели тут хорошие. И директор Ирина Анатольевна нас любит. Но вот мальчишки и девчонки постарше постоянно дразнятся, дерутся, иногда могут компот или печенье в столовой отобрать. А Олька говорит, что мы вообще никому не нужны.

  - Как это никому не нужны? - возмущаюсь я, - Врет все твоя Олька. Брешет как сивый мерин. И, кстати, ты воспитателям сказала, что у тебя еду отбирают?

  - Нет, - голос малышки еле слышен, - нельзя этого делать. Таня один раз пожаловалась, так её после отбоя Клизма и Сорока избили. У неё кровь из носа шла, и все тело в синяках было.

  А кто такие Клизма и Сорока? - интересуюсь спокойно, но в груди холодеет от ярости.

  - Старшие девочки, - отвечает кроха, - Им уже по шестнадцать исполнилось. Они у нас главные. Ужас, какие злые. Мы их все боимся.