Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942–1945

На следующее утро русский фронт снова зашевелился. Вначале нас несколько раз обстреляли из орудий. Уже несколько дней русские держали нас в напряженном состоянии. Не приходилось сомневаться в том, что они готовят мощное наступление, как всегда действуя не спеша. В течение дня мы получили подкрепление – артиллерийский взвод. Пришлось копать новые траншеи, отчего боль в руках стала невыносимой.

Днем мы обстреляли противника из крупнокалиберных орудий. Однако враг сохранял подозрительное спокойствие. Как только стемнело, нагруженные боеприпасами взводы вышли из окопов и начали продвигаться по заснеженной земле. Мы произвели вылазку. В ночи раздался стрекот пулеметов, взрывы гранат, крики русских, не ожидавших внезапного нападения, и рокот снарядов.

Не давая русским опомниться, мы, гордые собой, вернулись обратно в свои окопы.

В результате нам удалось спровоцировать русских. С рассветом они перешли в наступление.

Как и под Белгородом, по всему горизонту сияло пламя. Мы бросились в траншеи, но многие полегли под обстрелом, так и не добежав до укрытия. Мы снова окунулись во все ужасы войны. Привыкнуть к тому, как стонут в предсмертных муках товарищи, невозможно, сколько бы ты ни видел такого. И хотя я думал, что смогу умереть смертью, достойной солдата вермахта, я превратился в загнанное животное, обезумевшее от страха.

Мы уже и не рассчитывали на люфтваффе. Однако неожиданно для нас в небе появились самолеты, задержавшие наступление русских. На следующий день неприятель ответил тем же. Русские всеми способами пытались уничтожить нашу артиллерию. В результате ночью артиллерия была снята с позиций, и нас оставили наедине с противником совершать подвиги.

Еще четыре ужасных дня мы удерживали свои окопы, несмотря на то что русские неоднократно предпринимали пехотные атаки при поддержке бронетанковых войск. При возможности мы хоронили погибших там, где они упали. Из ротного списка было вычеркнуто восемьдесят три имени. Оленсгейм, поправившийся после тяжелого ранения под Белгородом, получил пулю здесь, на западном берегу Днепра.

Русские перегруппировались и перешли в новое мощное наступление. Его они, оказывается, откладывали потому, что завершали последние приготовления. Вражеская артиллерия, которая с каждым часом становилась все активнее, поливала нас смертоносным огнем. Ветеран получил ранение и ожидал с другими ранеными, которых было не меньше сотни, эвакуации в госпиталь. Место Винера занял фельдфебель. Я продолжал подавать патроны для пулемета, но стрелял из него явно не такой умелый солдат, как Винер.

Последующая ночь была просто ужасной. В памяти моей сохранились лишь отдельные фрагменты происшедшего. Ночь наступила уже в пять. В России только так: летом почти не бывает ночи, а зимой – дня.

Мы только что выдержали две-три крупные атаки. Отчаянные крики слева подсказывали нам, что там гибло множество солдат. Опустошив пять магазинов, я пытался согреться, схватив рукой теплое дуло пулемета. Шестая лента была последней. Теперь надо ждать поставки новых боеприпасов. Темноту без конца прорезали вспышки тысяч русских снарядов. Траншеи были не слишком глубоки, а до некоторых позиций вообще не доходили. Туда приходилось добираться по-пластунски, проползая несколько сот метров по снегу, смешанному с комьями промерзшей земли.

Время от времени к нам добирались солдаты, перепрыгивавшие из одной воронки в другую. Они подносили снаряды для 50-миллиметровой зенитной установки, но однажды их всех накрыло снарядом. Криков мы так и не услышали. Через несколько минут фельдфебель отправил меня на место взрыва принести хотя бы пару пулеметных лент. Не успел я добраться до места, как раздались крики «Ура!» русских. А затем на нас посыпались гранаты и зенитные снаряды. Я ничком бросился на землю. Рядом со мной лежали тела убитых несколько минут назад товарищей. А боезапаса, за которым меня послали, нигде не было видно.

Раздался грохот танка. Вокруг меня темноту прорезали яркие вспышки и розово-желтые взрывы. Я, как было сказано в инструкции, пошире открыл рот, чтобы не перехватило дыхание и не лопнули барабанные перепонки. Земля тряслась так, что я перестал соображать, где верх, где низ. Мне показалось, что среди общего шума до меня донесся грохот пулемета, из которого мы стреляли с Винером. Мне пришло в голову, что я схожу с ума. Выхода не было. Оставалось прижаться к земле, опустив голову, и ждать приближения смерти.

Слева лежало перевернутое зенитное орудие, но без боезапаса и расчета. Вновь послышалось устрашающее урчание танка. Темноту прорезал свет прожектора. Танк прорвался через нашу линию обороны и проходил в двадцати метрах от того места, где лежал я. Внезапно он загорелся. Я чуть не испекся в горячем воздухе. В полубессознательном состоянии услышал топот ног и ругательства, звучавшие явно не по-немецки и не по-французски.